Лина и Сергей Прокофьевы. История любви - [115]

* * *

Судя по последней просьбе, вначале она не верила, что Прокофьева арестовали. Но его молчание в конечном счете заставило ее прийти к такому заключению. На самом деле его не только не арестовали, но даже ни разу не вызывали к следователю. Композитор провел последние годы жизни довольно уединенно на даче на Николиной Горе; после нескольких инсультов он мог посвящать работе не более двух часов в день. Незадолго до преждевременной кончины, в последнюю неделю жизни он признался Мире Мендельсон, что «душа болит»[506].

Лина, конечно, просила сыновей прислать не только ноты. Продукты, естественно, были важнее всего; кроме того, в число предметов первой необходимости входила одежда. Лине сказали, что на продукты нет никаких ограничений – вероятно, по той причине, что львиную долю содержимого посылок забирали охранники. Некоторую часть «конфискованного» они готовы были обменять на вещи или услуги. Местные жители продавали еду обитателям ГУЛАГа, но Лина не хотела, чтобы ей отправляли деньги, – по крайней мере, поначалу, поскольку знала, что их все равно отберут. Лина писала, чтобы ей прислали масло, сахар и витамины – «А, С, В₁, В₂ и, даже лучше, мультивитамины»[507]. Еще она просила рыбий жир, таблетки глюкозы, синестрол в ампулах, а также иглы и шприцы для подкожных инъекций. Синестрол, среди прочего, использовался как средство от выпадения волос.

Для борьбы с холодом организму необходима жирная пища. Лине нужны были масло, сало, грудинка и колбаса, а также лук и чеснок – для профилактики простудных заболеваний и цинги. Лина объяснила сыновьям, что они должны тщательно запаковать посылку, чтобы защитить лук, чеснок, а также другие овощи и сухофрукты от промерзания. Тюремная баланда, для приготовления которой в горячую воду бросали овсяную крупу, корешки или рыбные кости, была совершенно безвкусной, поэтому Лина включила в список соль и перец. Лине нужны были миска, кружка и ложка, поскольку посуды катастрофически не хватало – иногда заключенным приходилось делиться друг с другом.

Кроме того, Лина просила собрать для нее свежее постельное белье, а также платья и блузки. Кроме того, хотела, чтобы сыновья положили в посылку несколько своих рубашек, толстые свитера и пуловер, который Дженни Марлинг подарила Святославу перед отъездом в Калифорнию, – Лина скучала по сыновьям и хотела получить что-то, напоминающее о них, но эти вещи могли пригодиться и по чисто практическим причинам. Хотя охранники запрещали проносить в барак продукты, они смотрели сквозь пальцы на чаепития, время от времени устраиваемые заключенными. Не возражали они и против кофе с конфетами, поэтому Лина попросила прислать ей маленький кофейник. Для обмена с охранниками и другими заключенными ей нужны были папиросы, табак и папиросная бумага; в лагере все это было на вес золота, как и косметические средства, которые Лина тоже просила прислать. Чтобы не опуститься, необходимо хорошо выглядеть, но в лагере следить за собой было трудно, не в последнюю очередь потому, что зеркала там отсутствовали – заключенные могли использовать осколки как оружие. Лина просила Святослава и Олега прислать что-нибудь для защиты кожи от холода. Среди других заключенных Лина отличалась находчивостью и изобретательностью и научилась делать крем для лица из картошки. Она тайком проносила продукты в барак и готовила на печке, которая топилась углем. По примеру украинских крестьянок, коротавших время за шитьем и вышиванием, Лина тоже стала делать иголки из рыбьих костей и вскоре научилась всему, что умели соседки. В лагере она сшила мешок и украсила его вышивкой – украинским ромбовидным узором[508]. Ткань прислали сыновья.

Лина просила прощения за то, что письмо состоит из одних просьб и больше напоминает список покупок. «Но что делать, у меня нет другого выхода», – объясняет она. Без помощи с воли выжить в лагере было трудно[509]. Последний лист этого четырехстраничного письма заполнен вопросами о самом главном – жизни сыновей. Лина хотела знать все, новости от сыновей скрашивали серые будни лагерной жизни. Их письма позволяли хоть ненадолго забыться и давали силы надеяться на будущее. Вспоминая, как они отмечали дни рождения всей семьей, Лина воображала, как празднует недавний день рождения Олега вместе с сыном. В 1947 году Олег окончил среднюю школу номер 110 и продолжил обучение в Московском педагогическом институте, одновременно беря уроки у русского художника-авангардиста Роберта Фалька. В 1952 году Олег поступил в аспирантуру педагогического института, а впоследствии стал известным художником и скульптором, признанным Академией художеств СССР. Лина попросила начинающего художника нарисовать портрет, свой и брата, или прислать фотографию[510]. В лагере она встретила художника, но у него нет красок. Не мог бы Олег прислать несколько тюбиков масляной краски?

Лина оставалась для детей все той же строгой матерью; напоминала, чтобы они продолжали играть на рояле, читали, ходили на концерты, не тратили попусту время, веселясь в сомнительных компаниях, и учились на собственных ошибках. Позже она убеждала Олега хорошо питаться – он сильно похудел, когда ему было чуть больше двадцати. Лина передала поздравления своей бывшей домработнице Фросе, недавно вышедшей замуж, и интересовалась, удалось ли Виктории, одной из ее иностранных подруг, уехать из Советского Союза – рискованный вопрос, который мог увеличить срок пребывания в лагере. «Бабушка не писала?» – с надеждой спрашивала Лина