Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи - [20]

— Привет, — как обычно, поздоровалась я сегодня с золотой рыбкой.

— Привет, — сказала она. — Я снова забыла имя.

— Меня зовут Лимпопо.

— Да не твое — свое!

— А тебя зовут Белла, разве не так?

— И правда!

Но потом добавила:

— А ты в этом уверена?

63. Если бы научиться петь. Нуар

Ну а пока мы разбираемся с категорией множественного числа, хорошо бы нам подыскать учителя пения.

Да и летная практика не сказать чтобы продвигалась семимильными махами, хуже того, сдается, многие саботируют тренировки. Но пока поднебесье не станет для нас родным домом (в чем я все же не сомневаюсь), нам надо бы улучшать манеры, которые кажутся мне недостаточно утонченными. Я имею в виду не только манеру держаться, внешний лоск. Отнюдь нет. Когда мы научимся сочинять и вдохновенно исполнять возвышенные мелодии, то и нашим телам будет гораздо легче парить в воздухе и взлетать к облакам. Пожалуй, в этом и кроется главный секрет. Сочинять и петь: две эти способности вместе могут стать для нас быстроходным двигателем. Вы понимаете, в чем секрет успеха?!.. Ни собаки, ни кошки, ни лошади не умеют петь! Вы обратили на это внимание? Зато крохотные певчие птички! А разве их легкие могут сравниться с нашими?! Я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что страусы когда-то прекрасно пели.

Так наставляла я свой народ. А в конце добавила:

— Вы помните того типа в двубортном пальто из драпа? «Пойте, пойте же, дети мои!» Люди ведь неслучайно любят прежде всего певчих птиц. Их завораживает их пение. Того, кто не умеет петь, а только орать способен, люди считают невоспитанным, неотесанным, да попросту — деревенщиной сиволапой. Вы только представьте себе — в одно прекрасное утро вертухаев встречает хор страусов!

— Но тогда почему не поют орлы, соколы, коршуны, пеликаны, совы? — поинтересовалась Туска.

— Этого я не знаю, спрошу у Нуар, — ответила я.

Сова Нуар, была, как я уже говорила, ночной птицей, черной как сажа, и обитала на липе. Я подружилась с ней несколько недель назад, когда в предрассветный час занималась на лесной поляне летными упражнениями. Неожиданно я почувствовала, что за мной следит пара глаз. Это была Нуар. Говорила она со мной очень доброжелательно, подбадривала, призывала не унывать. «У меня тоже не сразу вышло», — утешала она меня.

— Послушай, Нуар, — в ту же ночь стала расспрашивать я подругу, — почему вы, совы, не умеете петь?

— Дело в том, что когда-то и люди, и большинство пернатых, включая сов, начинали петь раньше, чем говорить, но случилось так, что, состарившись, многие птицы забыли, как надо петь.

— Вот уж не думаю, что ты способна что-то забыть.

— Не я, а мой род.

— То есть как это?

— Для того чтобы петь, нужно воспринимать мир по-детски, а еще быть способным выражать свои чувства. А мы — старики, знающие слишком много.

— Как это — слишком много?

— Так много, что это не выразишь и умом не охватишь.

— Слишком много — о чем? О мире?

— О мире. И о самих себе.

— А мы, страусы?

— Вы, страусы, способны лишь вечно щипать друг друга. Вот когда вы расстанетесь с этой детской привычкой, может, и петь научитесь.

Я задумалась над ее словами.

«А льва роль у тебя переписана?» — вдруг прозвучал в сумерках чей-то хриплый голос. «Там ничего, кроме львиного рыка», — ответил ему другой, на что третий, еще более грубый, надтреснутый и прокуренный голос: «Я и льва возьму. Я так рычать буду, что у зрителей сердце зарадуется. А сам герцог скажет: „Еще пусть рыкнет, еще пусть ревнет“». А предыдущий на это: «Если станешь реветь чересчур, то испугаешь герцогиню и прочих дам, они развизжатся, и за это одно всех нас повесят».

Я глянула на Нуар, ожидая, что она скажет. Но она, как мне показалось, наслаждалась загадочным разговором, который обладатель трескучего голоса заключил словами: «Но я так усугублю голос, так буду нежно поревывать, прямо как сосунок-голубок; соловушкой буду порыкивать».

66. Возвращение мага. Славка дает урок пения

Великая новость: после пятисотлетнего отсутствия на родину вернулся маг, который во времена короля Матяша[15], в отряде под началом Балажа Мадяра[16], участвовал в освобождении Отранто — единственной итальянской крепости, которую удалось захватить османам. Но Балаж со товарищи быстро навел там порядок, и огромную роль сыграл в этом трансильванский маг Янош, который своим волшебством осушил все колодцы турок, и многие турки погибли от жажды или впали в безумство, что тоже случается, когда человека лишают воды.

Кто был этот Матяш? Где это Отранто? Что следует знать о Балаже Мадяре? Я решила не раскрывать сове своего невежества.

— Тихо! — воскликнула славка, так называемая птичка-портниха, наша первая учительница пения. — Прекратите кудахтать.

Прямо так и сказала, и взрыв негодования едва не смел бедолагу с ветки.

Дело вовсе не в том, что наша речь не нуждается в совершенствовании. Я и сама не слишком-то лестного мнения о нас, страусах. Но чтобы — кудахтать?! Спонтанная полифония, образовавшаяся из топота ног, возмущенного свиста, вырывающихся из страусиных глоток яростных и грубых ругательств, заставила замолчать зарвавшуюся нахалку.

— Ах ты шкварка несчастная! — бушевал гнев народный. — Может, мать твоя и кудахчет! Мотай отсюда! Вы слышали эту малявку?!