«Лимонка» в тюрьму - [10]
Затем меня вместе с Алексеем С. перевели в другую, большую хату. Там, к моей радости, находился Олег Агафонов, лидер севастопольских нацболов. С ним мы частенько проводили время в спорах и размышлениях о будущем и настоящем нашего движения. В хате было двое нар и так называемая «сцена», на которой одновременно могли спать 7–8 человек. Народу в камере было в два раза больше, чем то, на сколько она рассчитана, в основном молодёжь. Некоторые попали со свободы, иных привезли из Симферопольской тюрьмы для производства каких-либо следственных действий или на суд. На мои вопросы, что собой представляет тюремная жизнь и какие там «понятия», никто вразумительного ответа не дал. Кормили хорошо, из ментовской столовой, но маловато. На ИВС я пробыл три недели, после чего меня и часть моих «подельников» этапом отправили в тюрьму Симферополя.
Хата, в которую меня поместили, была рассчитана на 18 человек, находилось в ней на тот момент человек 25. В принципе это немного, и при таком раскладе перенаселённость чувствуется не очень сильно. Смотрящий – здоровенный детина психопатического склада характера, 29 лет от роду. Впоследствии ему дали 6 лет, хотя он уверенно рассчитывал на три. У него были шестёрки – Макс и Олег. Макс перед тем, как попал сюда, побывал уже в трёх хатах, и везде его нещадно п…дили, подозреваю, что не без повода. Теперь он выслуживался перед добрым покровителем. В «семью» смотрящего входили те, кому заходили хорошие передачи, и те, кто был ему лично симпатичен. Принадлежность к уголовному миру для него решающего значения не имела. Он просто любил вкусно и питательно поесть. Были в хате также персонажи, которые в «семью» смотрящего не входили, но пользовались его покровительством в плане того, что им разрешалось ничего не делать. Оставшуюся публику можно охарактеризовать как «мужики». Я относился как раз к этой группе, хотя такого определения на тюрьме ни от кого не слышал. Смотрящий Дима постоянно строил из себя крутого уголовного авторитета, хотя попал за хулиганство и хранение наркотиков, имел в прошлом дисбат и по сути являлся обыкновенной шпаной.
Надо отметить, что в Крыму (не знаю, как в России) в тюрьму в основном попадает какой-то сброд, парни, которым, в связи с местными особенностями отношения к жизни, даже не пришло в голову как-то спланировать или продумать преступление. Характерным примером этого может служить сидевший со мной солдат украинской армии, который, напившись с такими же, как он, солдатами, взломал квартиру и похитил оттуда пакет семечек, начатую упаковку стирального порошка и несколько кусков мыла, попутно опустошив на месте преступления содержимое холодильника. Потом, как оказалось, хозяйка находилась дома, и теперь его действия квалифицированы как групповой грабёж. В тюрьме он уже больше девяти месяцев, а суда над ним так и не состоялось. Несколько молодых людей сидели за убийства, совершённые по каким-то нелепым мотивам. Были, конечно, и преступники более высокого уровня. Например, настоящий наркобарон Рома, который занимал в хате не очень высокое положение благодаря недальновидности смотрящего и врождённой тупости его окружения. Рома, а также ещё несколько зэков мечтали попасть в один лагерь с Максом и Олегом, дабы отомстить за причинённые ими унижения.
Мало кто умел грамотно писать, а знающих украинский язык я в Крыму не встречал. Был у нас художник, россиянин. Собственно, рисовать он не умел, только перерисовывал. Его «произведения» были очень низкого качества. Однажды он нарисовал на теле одного зэка взятое из газеты «Детектив» изображение, которое впоследствии должно было стать наколкой. Сюжет и качество исполнения этого рисунка заставили меня (хотя по большому счёту мне всё равно, что там кто-то собирается накалывать) отговорить его это делать, прилюдно его пристыдив.
Был один странный эпизод, когда Роме запретили изготавливать чётки (а они у него получались всё лучше и лучше), мотивируя это тем, что «не х… здесь устраивать артель».
В тюрьме находился вор в законе Азиат. Он рассылал по хатам послания, направленные на искоренение беспредела. Если кто-нибудь считал, что с ним поступили неправильно, то он мог отписать Азиату, а тот, в свою очередь, должен был разобраться и принять меры. При мне вору никто не отписывал, но одну разборку, связанную с обнаружившимся беспределом в отдельной хате, я наблюдал.
Надо отметить, что тюремные понятия Симферополя и Харькова сильно, а в некоторых моментах даже принципиально отличаются. Харьковская тюрьма и её обитатели произвели на меня впечатление какого-то молодёжного стройотряда. Там же я столкнулся с таким понятием, как «дючник» (моющий и убирающий парашу). В Симферополе такого не было. О ситуации в российских тюрьмах судить не могу, так как с заключёнными мы не общались, и вообще тюремное начальство старалось создать нам как можно лучшие условия. Какие-то окончательные выводы из моего пребывания в тюрьме я ещё не сделал, тем более не собираюсь давать какие-либо советы на тему «как себя вести в тюрьме» и т. д. Психологическая обстановка, наблюдаемая в местах лишения свободы, в научной литературе именуется «психологией замкнутого мужского (однополого) коллектива». Существуют публикации исследований на эту тему. Моё повествование ни в коей мере не претендует на полноту и объективность, что, надеюсь, будет в полной мере восполнено моими партийными товарищами, тоже сидевшими.
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень.
Второй роман одного из самых ярких дебютантов «нулевых» годов, молодого писателя из Нижнего Новгорода, финалиста премии «Национальный бестселлер»-2005 станет приятным открытием для истинных ценителей современной прозы. «Санькя» — это история простого провинциального паренька, Саши Тишина, который, родись он в другие времена, вполне мог бы стать инженером или рабочим. Но «свинцовая мерзость» современности не дает ему таких шансов, и Сашка вступает в молодежную революционную партию в надежде изменить мир к лучшему.Классический психологический роман, что сегодня уже само по себе большая редкость, убедительное свидетельство тому, что мы присутствуем при рождении нового оригинального писателя.
Не совсем понятно, что делать с Прилепиным, по какому разряду его числить. У нас такой литературы почти не было.Проза Прилепина вызывает желание жить — не прозябать, а жить на всю катушку. Еще десяток таких романов, чтобы уж самых ленивых и безграмотных проняло, — и России не понадобится никакая революция.Дмитрий Быков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Захар Прилепин – прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий “Большая книга”, “Национальный бестселлер” и “Ясная Поляна”. Автор романов “Обитель”, “Санькя”, “Патологии”, “Чёрная обезьяна”, циклов рассказов “Восьмёрка”, “Грех”, “Ботинки, полные горячей водкой” и “Семь жизней”, сборников публицистики “К нам едет Пересвет”, “Летучие бурлаки”, “Не чужая смута”, “Взвод”, “Некоторые не попадут в ад”. “Ополченский романс” – его первая попытка не публицистического, а художественного осмысления прожитых на Донбассе военных лет.
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Большая книга», «Национальный бестселлер» и «Ясная Поляна». Автор романов «Обитель», «Санькя», «Патологии», «Чёрная обезьяна», сборников рассказов «Восьмёрка», «Грех», «Ботинки, полные горячей водкой» и «Семь жизней», сборников публицистики «К нам едет Пересвет», «Летучие бурлаки», «Не чужая смута», «Всё, что должно разрешиться. Письма с Донбасса», «Взвод». «И мысли не было сочинять эту книжку. Сорок раз себе пообещал: пусть всё отстоится, отлежится — что запомнится и не потеряется, то и будет самым главным. Сам себя обманул. Книжка сама рассказалась, едва перо обмакнул в чернильницу. Известны случаи, когда врачи, не теряя сознания, руководили сложными операциями, которые им делали.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Да или нет?» — всего три слова стояло в записке, привязанной к ноге упавшего на балкон почтового голубя, но цепочка событий, потянувшаяся за этим эпизодом, развернулась в обжигающую историю любви, пронесенной через два поколения. «Голубь и Мальчик» — новая встреча русских читателей с творчеством замечательного израильского писателя Меира Шалева, уже знакомого им по романам «В доме своем в пустыне…», «Русский роман», «Эсав».
Маленький комментарий. Около года назад одна из учениц Лейкина — Маша Ордынская, писавшая доселе исключительно в рифму, побывала в Москве на фестивале малой прозы (в качестве зрителя). Очевидец (С.Криницын) рассказывает, что из зала она вышла с несколько странным выражением лица и с фразой: «Я что ли так не могу?..» А через пару дней принесла в подоле рассказик. Этот самый.
Повесть лауреата Независимой литературной премии «Дебют» С. Красильникова в номинации «Крупная проза» за 2008 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна». Автор романов «Обитель», «Санькя», «Патологии», «Чёрная обезьяна», сборников рассказов «Грех», «Ботинки, полные горячей водкой» и «Восьмёрка». В книгу «Летучие бурлаки» вошли новые, не публиковавшиеся ранее эссе Захара, написанные в последние три года: о «либералах» и «патриотах», о детях и семье, о литературе и кино — все они неизменно вызывали широкую полемику в обществе.
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Большая книга», «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна». Автор романов «Обитель», «Санькя», «Патологии», «Черная обезьяна», сборников рассказов «Грех», «Ботинки, полные горячей водкой» и «Восьмерка».Новая книга публицистики «Не чужая смута» посвящена украинско-русской трагедии 2014 года. Репортажи, хроника событий, путевые очерки из поездок по Новороссии тесно переплетены с размышлениями о русской истории, русской культуре и русском мире.
«Мировая история – не тихое кладбище, мировая история – карнавал», – так считает Захар Прилепин, составитель сборника «Революция», и с ним склонны согласиться писатели Хорхе Луис Борхес, Аркадий Гайдар, Андрей Платонов, Джек Лондон, Александр Грин, Леон Кладель, Валерий Брюсов, Борис Лавренев, Микола Хвылевой, Эрнесто Карденаль, Эдуард Лимонов… Семнадцать известных радетелей свободы и революции собрались под одним переплетом.
Захар Прилепин – прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Большая книга», «Национальный бестселлер» и «Ясная Поляна». Автор романов «Обитель», «Санькя», «Патологии», «Чёрная обезьяна», сборников рассказов «Восьмёрка», «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой», сборников публицистики «К нам едет Пересвет», «Летучие бурлаки» и «Не чужая смута».«„Семь жизней“ – как тот сад расходящихся тропок, когда человек встаёт на одну тропку, а мог бы сделать шаг влево или шаг вправо и прийти… куда-то в совсем другую жизнь? Или другую смерть? Или туда же?Эта книжка – попытка сходить во все стороны, вернуться и пересказать, чем всё закончится».