Лилия и серп - [6]

Я, как слепой паук, в их сети

Безрадостно ловил себя…

И там, где сон скудел и даже

Был мертв в плену зацветший миг,

Я, узник, сам стоял на страже

Скрепленных мной оков моих…

И, точно камень, время было,

И мерной тенью дни текли

В неволи прихоти постылой

На замкнутой меже земли…

И жил я в прахе у пopoгa

Творца тщетой слепых минут,

Как будто свет и бездна Бога,

Не сердцу смертному цветут.

«Не называй далекой бездной…»

Не называй далекой бездной

В тоске твоих насущных снов

Неизмеримость ночи звездной

И темный вой морских валов…

Ведь все пыланье яви мира,

Час всхода, стебель, цвет, зерно,

Как бы ни билось сердце сиро,

С ним первозданно сплетено…

И слиты в круг нерасторжимый

Различья, грани и межи,

И ты пред всей их далью мнимой

В дороге праха не дрожи.

От краткой песни колыбельной

До гроба, тайной бытия,

Цветет векам твой миг отдельный,

Их глубь великая — твоя

И в час смятенья, и в покое,

Звезда средь звезд, творит твой дух

Одно свершенье мировое —

Хоть ты лишь слеп, хоть ты лишь глух!

КУЗНЕЦ

Кузнец упорный, что куешься

— Затвор на склеп, где тлеет ложь,

Глухую цепь, стальной засов

На рабство дел и рабство снов,

Несокрушимо-крепкий щит

От слез, насилья и обид!

— Отныне взрыл мой звонкий труд

В земле безмерность божьих руд,

И юной мощью рук моих

Я должен выковать из них,

Как мне назначил мой Творец,

Державу, скипетр и венец.

— Уже красна в моем огне

Вся сталь, что Зодчий вверил мне,

Но, груз полос моих дробя,

Я впредь венчаю сам себя,

И с гордым трепетом кую

Свой миг и час, судьбу свою!

Аминь! Из пепла мир возник!

Он весь, как девственный рудник,

Открыт упорству твоему,

И пусть твой горн, служа ему,

Цветет в веках, как свет живой,

И — да святится Молот твой!

КРАСНЫЙ ЗВОН

Всем пасынкам земли родной

СВЕТЛАЯ ЗАУТРЕНЯ

Нисходит свет Преображенья

На беглость часа и века,—

Свершилось вещее томленье,

Сбылась великая тоска!

Свободный Плуг, а не ленивый

Яремник отошедших лет —

Взрыл всю дремоту темной нивы,

И светит небу дольний цвет.

Пыланье жизни невозбранно!

Еще ступень, еще межа —

И даль Земли Обетованной

Раскроется без рубежа…

И, восходя на царство шири,

Возносит мощь свободных рук

Лик солнца в солнечном потире

В тот храм, в чьей славе — звездный круг…

Расторгла сумрак жизни тесной

Русь, вся распятая и былом,

И в час Заутрени Воскресной

Поет вселенский свой псалом!

ЗОДЧИМ НОВИ

В день чуда в русском бездорожьи

Идите, каменщики божьи,

Поправ навек свой долгий плен,

Дробить гранит для гордых стен…

Идите, плотники христовы,

Свершая кротко подвиг новый,

Тесать с молитвой горный дуб,

Чтоб рос в лазурь за срубом сруб.

И зданье света скоро-скоро —

Дыханьем русского простора,

Воздвигнет свой надежный кров

На счастье всех его сынов…

Оденься, Храм, в стальные скрепы

На миг лихой, на час свирепый

И — грань векам — в веках живи

Упорством Жертвы и Любви…

Твой первый камень врыл глубоко

В родную почву заступ рока,

И первые венцы легли

Вкруг сердца Матери-Земли…

И ты красуйся величаво,

Гордясь своей земною славой,

Но ввысь до звездного чела

Вскинь неземные купола.

А ты, могучий Зодчий Бога,

Стряхни у светлого порога

Весь прах недоли вековой,

И — да святится Молот твой!

ПАМЯТИ АЛЕКСАНДРА ЦАТУРИАНА

Он жил средь нас, тая в груди горячей

Святое пламя песни, в чьей тоске

Нерасторжимой тканью сочетались

Земные сестры, Горе и Надежда,

Звон вечера и утренней зари…

Сын горечи, он шел со светлым сердцем,

Предчувствием врачуя боль пути,

И дух его, пекущийся о правде,

Сквозь страх за жизнь лелеял веру в жизнь.

Вот почему, у тайной грани гроба,

Как сеятель в полях земли родной,

Принес он кротко к житнице вселенской,

В дар бытию, горсть зерен полновесных.

Суровый рок вложил в его свирель

Печаль армян в недоле вековой,

И дух его возникнет вновь, как цвет,

В тот час, когда из пепла вновь воскреснет

Армения, тот жертвенник, куда

Он возложил всю любящую душу

И грустный звон напева своего.

ПИСЬМО

I

Вся явь земли живому Богу

И звездной Вечности цветет…

Час, обреченный на тревогу,

И миг, что тишь забвенья пьет,

Раскрыты тайною одною…

Вскипев нежданною волною,

Восторг и боль, вражда, любовь

Поют в крови и молкнут вновь…

Восторг — на миг, и скорбь — на годы!

Сиротство сердца в смене лет,

Упорный сев и чахлый цвет, —

Вот неизбывный чин природы,

Где беглый час ведет в века

Неутомимая тоска!

II

Здесь все тоскующее знанье,

Что я собрал на нивах дней,

Влачась, один, стезей изгнанья,

Средь снов, обманов и теней…

Но я приемлю жизнь без пени

И, славя трепет всех мгновений,

Их скудный дар в груди храню

И, зная слезы, верю дню…

И уповаю непреложно,

Что, как суровый час ни глух,

К пыланью зорь восходит дух,

И песня радости возможна,

Хоть мне средь всех псалмов милей

Призыв бездомных журавлей!

III

Есть в этом зове весть живая

Всему, что здесь, в слезах, в пыли

Под ношей жизни изнывая,

Не знает торжества земли!

Вот почему в осеннем поле

Грудь разрешается от боли

И реет дух — из мира лжи —

За неземные рубежи…

И пусть напевный плач вечерний

Прольет на трудный путь людской

Свет умиленья и покой,

Что в мире праха, мире терний

Раздумье скорбного чела

Цветами юность обвила,

IV

Но полно мудрствовать лукаво…

У жизни много светлых чаш,

Где слита вся земная слава,

И наше утро, полдень наш,

Как знойный вихрь, взрываясь, рея,

Лелеет нас, не вечерея.

Пылает время, жизнь пестра,