Лилит (сборник) - [29]

– Тогда ему и воля ни к чему. А ты попытайся его заинтересовать. С мальчиками так надо, – посоветовала трубка. Получать советы генералу было досадно. Не для того он прожил эту жизнь.

– Надо, надо! Только мальчику уже двадцать три года. Да и вообще, Семеныч, советы обычно дают тем, кто не может ими воспользоваться. Слышал такое?

– Ну ладно, ладно, не сердись.

– А я и не сержусь, – соврал генерал. – Просто я что только ни делал уже! Бьешься, бьешься с ним как рыба об лед, а все никакого толку.

– Ладно тебе. Расслабься. В любом случае, человеку можно дать не больше, чем он взять может. Что можешь, ты и так делаешь, а выше крыши все равно не прыгнешь. Так что, поедем на рыбалку на следующей неделе лучше.

– Подумаю, – сердито пробурчал погруженный в свои тревоги генерал.

– Подумай, подумай, а я перезвоню, – добродушно прогудел его знакомый голосом человека, не обремененного проблемами, и трубка замолчала.

А генерал снова заходил из угла в угол. Потом заставил себя сесть за письменный стол и хотел было начать работу над мемуарами. Но тщетно. Мысли о наглом племяннике не давали ему покоя.

«Я ему всю душу отдал, а он, гаденыш такой, элементарных вещей делать не желает! А я все методы уже испробовал. Пора, видно, переходить к более жестким действиям!» – думал генерал.

Тут дверь в его кабинет отворилась, и в комнату робко просунулась немытая патлатая голова племянника.

– Я пошел, дядя, – вкрадчиво сказала голова.

– Куда? Куда ты еще пошел? – генерал пытался себя сдерживать.

– К Саньке заеду, – пояснила голова, и дверь закрылась.

– Я тебе поеду! А ну зайди сюда! Я разговор не заканчивал, – заорал генерал, и его лицо приняло пунцовый оттенок.

Дверь снова открылась, и в комнату робко зашел племянник.

– Ты как жить собираешься, скажи мне на милость?

– Ну… – как всегда невнятно пробормотал племянник и наклонил голову на сторону, делая вид, что думает.

– Конкретнее говори, обормот такой!

– Ну, окончу институт…

– Допустим, окончишь, если сможешь, хотя я в этом лично сомневаюсь.

Племянник в задумчивости медлил с ответом. Он вообще, в отличие от генерала, в своей жизни никогда и никуда не спешил.

– В глаза смотри! – кричал генерал. – Работать ты собираешься или нет?

– Наверное, а как же иначе? – с сомнением в голосе ответил племянник. Чувствовалось, что работать ему неохота.

– И сколько ты собираешься получать?

– Как все, – пробормотал племянник.

– Все по-разному, между прочим. А так, как ты учишься, ты много не заработаешь. Даже на хлеб с маслом не заработаешь, не то чтобы семью содержать. Да ты и работать не хочешь, – махнул рукой генерал. – Но при этом ты же у нас на машине хочешь ездить, которую ты у меня постоянно берешь, одеваться модно желаешь, в рестораны, в клубы ходить. Ты сегодня вечером куда собрался? В клуб опять?

– Собирались ненадолго заскочить, – промямлил племянник.

– Вот тебе, а не клуб, – и генерал сунул кукиш в нос племяннику. – Садись давай за занятия!

– Что я не имею права отдохнуть?

– Не от чего тебе отдыхать.

– Но я уже договорился с друзьями.

– А я тебе говорю, пошел заниматься, размазня такая! Тебе экзамен послезавтра сдавать надо.

– Завтра и подготовлюсь, – бормотал юноша.

– Как ты с такими настроениями жить собираешься? Тебя же ни на какую работу не возьмут. Ты, видно, на моей шее сидеть хочешь, – орал генерал, – так вот дудки, – и он снова сунул кукиш в нос племяннику. – Чтоб ты знал: денег тебе больше никаких давать не буду. И, на всякий случай, завещание завтра же составлю, чтобы тебе ничего не досталось. Может, тебя хоть это заставит трудиться – человеком стать. От папаши твоего горе-бизнесмена тебе ведь ничего, кроме долгов не осталось. Даже его квартиру за долги пришлось отдать. Ты в него, похоже, пошел. Так вот дудки! Кстати, принеси мне ключи от машины. И чтоб брать ее не смел больше. Завтра же на работу выходишь, бездельник! Я из тебя человека уж сделаю! Чтоб своим трудом все, чтоб человеком стал, понял меня, чтоб чело… – генерал осекся, схватился рукой за грудь и начал оседать на пол. Пытаясь найти опору, он зацепил рукой настольную лампу, которая упала на пол вместе с ним. Уже лежа на полу, он продолжал жадно хватать ртом воздух. Одной рукой генерал держался за грудь, другой что-то пытался показать племяннику. Нерасторопный юноша молча стоял и смотрел на происходящее.

– Скорую, скорую давай, – наконец выдавил из себя Константин Романович и потерял сознание.

– Сейчас вызову, дядя, – сказал племянник и вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь. Оказавшись в коридоре, он прямиком отправился на кухню. Там он сделал себе большой бутерброд с маслом и ветчиной. Держа его в руке, он сел у окна и стал размышлять над словами дяди.

Из его слов выходило, что ему больше не будут давать денег и не будут давать машину. Более того, ему опять, как прошлым летом, нужно будет зачем-то ходить на идиотскую работу! И это при том, что у дяди денег и без того хоть отбавляй. На них двоих уж точно должно хватать.

«Какая-то бессмыслица, да и только! – думал племянник. – Деньги есть. А работать заставляет!»

Но самое неприятное во всем этом было то, что не было такого случая, когда бы дядя не держал своего слова. Это племянник доподлинно знал из прошлого опыта своего общения с ним. Однако такой сценарий юношу никак не устраивал, и он продолжал обдумывать сложившуюся ситуацию и смотреть в окно. Неторопливо покончив с первым бутербродом, он сделал себе второй и снова сел у окна немного подумать.