Лили Марлен. Пьесы для чтения - [63]
). Который час?
Лепорелло (разглядывая ночного гостя): Полночь било.
Дон Гуан: Что? (Вору). Да ведь я теперь не засну, мерзавец!
Вор: Простите, сеньор.
Дон Гуан (передразнивая): Простите!.. Ты, наверное, думаешь, что попал в пансион благородных девиц. (Лепорелло). Зажги-ка свет и принеси нам вина. (Вору). А ты садись… Садись. (Подталкивает его шпагой к столу).
Вор садиться. Лепорелло выходит и почти сразу возвращается с горящим подсвечником, который он ставит на стол. Затем вновь уходит, не переставая коситься на гостя.
(Швырнув шпагу на стол). Ну, что, господин Грабитель? Раз уж ты меня разбудил, так изволь теперь хоть поскучать со мной. Сдается мне, это будет справедливо.
Вор: Как будет угодно вашей милости.
Дон Гуан (набросив на плечи халат, усаживается напротив вора): Ну, а теперь рассказывай.
Вор: О чем, сеньор?
Дон Гуан: О чем хочешь.
Вор: Я затрудняюсь, сеньор.
Дон Гуан: Не скромничай, не скромничай… Тебя послали, чтобы ты обчистил мой секретер, верно?
Вор: Да, сеньор.
Дон Гуан: И просили принести мои бумаги?
Вор: Которые я здесь найду, сеньор.
Дон Гуан: Похоже, ты по этой части мастер… Знаешь, что это за бумаги?
Вор: Нет, сеньор. Мне только сказали, что этим я окажу большую услугу нашему городу.
Дон Гуан: Да, что ты говоришь!.. А почетным гражданином тебя не пообещали избрать?..
Вор молчит.
(Сердито). Экие, право, наглецы.
Входит Лепорелло. В его руках – поднос с бутылкой вина и двумя бокалами. Поставив поднос на стол, он разливает вино.
В следующий раз попроси у них, по крайней мере, чтобы они повесили тебе на шею медаль.
Лепорелло (хмуро): Что-нибудь еще?
Дон Гуан: Иди, ложись.
Лепорелло уходит.
(Подняв бокал). Что ж. За знакомство, господин Грабитель.
Вор (сдержано): Ваше здоровье, сеньор. (Чуть пригубив, ставит бокал на стол).
Дон Гуан: Я не спрашиваю твоего имени, потому что оно мне ни к чему. Да, и ты мне его все равно не скажешь. А мое тебе, надеюсь, известно.
Вор: Да, сеньор.
Дон Гуан: Хочешь узнать, ради каких бумаг ты рисковал жизнью?
Вор: Говорят, чем меньше человек знает, сеньор, тем у него крепче сон.
Дон Гуан: Это справедливо… Тогда мы поступим по-другому. Открывай секретер и забирай все, что там найдешь.
Вор вопросительно смотрит на Дон Гуана.
Ну, что уставился? Открывай и забирай, пока я не передумал. Где твои отмычки?
Вор подбрасывает на ладони отмычки.
Смотри, только не сломай замок. Сумеешь открыть так, чтобы я ничего не услышал?
Вор: Нет ничего проще, сеньор.
Дон Гуан: Ах, вот что… Тогда начинай.
Вор склоняется над секретером. Короткая пауза, в продолжение которой Гуана успевает разлить по бокалам вино.
Вор (повернувшись к Дон Гуану): Готово.
Дон Гуан: Уже?.. Да, ты действительно, мастер… Открывай.
Вор (распахнув дверцы секретера, не сразу): Здесь пусто, сеньор.
Дон Гуан: Не может быть! (Подходит и заглядывает в секретер). Ай-яй-яй. Какая неприятность! Пусто, как в желудке у нищего… Плакали твои денежки.
Вор: Плакали, сеньор.
Дон Гуан: Пятьдесят песо!
Вор: Да, сеньор.
Дон Гуан: Прими мои соболезнования.
Вор: Надеюсь, они искренни, сеньор.
Дон Гуан: Ах ты, наглец!.. Ну, разумеется, они искренни. (Подходит к столу). И вот тебе прямое этому доказательство. (Достает из ящика стола деньги). На, вот, возьми… И будь уверен, – старый скупердяй не заплатил бы тебе даже в том случае, если бы ты принес ему все мои бумаги вместе со мной в придачу. (Швыряет деньги на стол и вновь садится в кресло).
Вор (неуверенно): Но, сеньор… Я не могу принять эти деньги… Это было бы против всяких правил, сеньор.
Дон Гуан: Ты так думаешь? А мне почему-то показалось, что ты не хуже меня знаешь, что правила существуют только на то, чтобы их нарушать… (Насмешливо). Разве нет?
Вор (тихо): Но не все, сеньор.
Дон Гуан (со смехом): Ах, Боже мой! А ведь я так и подумал, что, скорее всего, и тут не обойдется без какой-нибудь лазейки… (Сердито). Забирай и не заставляй меня упрашивать тебя.
Вор (забираяденьги): Только из уважения к вам, сеньор.
Дон Гуан (поднимая свой бокал): А теперь, если хочешь, я расскажу тебе, куда делись эти чертовы бумаги. (Пьет).
Короткая пауза.
(Поставив бокал). Я их уничтожил. Сжег. Бросил в камин.
Вор молчит. Короткая пауза.
Хочешь знать, почему?
Вор: Боюсь показаться вам чересчур навязчивым, сеньор.
Дон Гуан: В это, конечно, особенно веришь после того, как ты не побоялся разбудить меня посреди ночи… (Помолчав). Представь себе, господин Грабитель, это были самые обыкновенные бумаги. Письма. Записки. Тайны, не терпящие чужих ушей. Ничего особенного. Давно прошедшая, но все еще не желающая умирать жизнь, на которую можно было бы и не обращать внимания, если бы она ни обладала какой-то странной способностью связывать меня по рукам и ногам. Делать меня беспомощным и неуверенным. Путаться под ногами, как только я хотел сделать шаг в сторону. Словно эти жалкие бумажки говорили мне: «Ты никогда не убежишь от нас, Гуан! Твое место здесь, в прошлом. Ты наш. Наш!.. Наш!» (Пристукнув кулаком по столу, смолкает).
Короткая пауза.
(Негромко). Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду. Это напоминало дурной сон, когда знаешь, что тебе надо бежать, но ты не можешь сделать ни одного шага. Однажды, когда их голоса раздавались особенно громко, я решил их сжечь. (
Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.
"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.
Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.
Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.
Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.
"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Шумер — голос поколения, дерзкая рассказчица, она шутит о сексе, отношениях, своей семье и делится опытом, который помог ей стать такой, какой мы ее знаем: отважной женщиной, не боящейся быть собой, обнажать душу перед огромным количеством зрителей и читателей, делать то, во что верит. Еще она заставляет людей смеяться даже против их воли.
Знаменитый актер утрачивает ощущение собственного Я и начинает изображать себя самого на конкурсе двойников. Бразильский автор душеспасительных книг начинает сомневаться во всем, что он написал. Мелкий начальник заводит любовницу и начинает вести двойную жизнь, все больше и больше запутываясь в собственной лжи. Офисный работник мечтает попасть в книжку писателя Лео Рихтера. А Лео Рихтер сочиняет историю о своей возлюбленной. Эта книга – о двойниках, о тенях и отражениях, о зыбкости реальности, могуществе случая и переплетении всего сущего.
О ком бы ни шла речь в книге московского прозаика В. Исаева — ученых, мучениках-колхозниках, юных влюбленных или чудаках, — автор показывает их в непростых психологических ситуациях: его героям предлагается пройти по самому краю круга, именуемого жизнью.
Впервые в Российской фантастике РПГ вселенского масштаба! Технически и кибернетически круто продвинутый Сатана, искусно выдающий себя за всемогущего Творца мирозданий хитер и коварен! Дьявол, перебросил интеллект и сознание инженера-полковника СС Вольфа Шульца в тело Гитлера на Новогоднюю дату - 1 января 1945 года. Коварно поручив ему, используя знания грядущего и сверхчеловеческие способности совершить величайшее зло - выиграть за фашистов вторую мировую войну. Если у попаданца шансы в безнадежном на первый взгляд деле? Не станет ли Вольф Шульц тривиальной гамбитной пешкой?