Лили Марлен. Пьесы для чтения - [61]

Шрифт
Интервал
). Нет, баронесса. Ничего.

Каталина (дотрагиваясь до щеки Дон Гуана, тихо): Бедный, бедный Гуан… Иногда я проезжаю мимо твоего дома. Свет в твоем кабинете горит в последнее время что-то совсем невесело. Но ты ведь еще не потерял надежду, дорогой?

Дон Гуан (бодро): Ах, баронесса! В конце концов, надежда – это всего лишь единица измерения наших сил… (Негромко и тускло). Не знаю, баронесса.

Каталина: Бедный Гуан…

Дон Гуан: Бедная Каталина.

Каталина: Бедный Гуан.

Дон Гуан: Бедная Каталина.

Каталина: Но я совсем не бедная, дорогой. (Положив на плечи Дон Гуана руки). Ты, конечно, забыл наш первый танец? Впрочем, если ты помнишь, он оказался и последним… Ну, конечно, же ты забыл.

Дон Гуан: Нет, баронесса.

Каталина: Тогда ты должен помнить, что ты обещал мне перед тем, как исчезнуть. Ты обещал, что когда вернешься, мы будем танцевать всю ночь, – ну, и, возможно, всю оставшуюся жизнь… Помнишь, разбойник?

Дон Гуан: Да, баронесса.

Каталина (отходя от Дон Гуана, негромко): Тогда, дорогой, может быть, ты пригасишь меня на танец?

Дон Гуан: Здесь? Сейчас? (После небольшой паузы, с поклоном). Конечно, баронесса. Буду счастлив. (С сомнением). Вот только мои ноги. Они уже не слушаются меня, как прежде.

Каталина: Не желаю ничего слушать!..

Дон Гуан: Ну, раз так… (Галантно склонившись перед Каталиной и протягивая ей руку). Не соблаговолит ли госпожа баронесса принять мое приглашение и оказать мне великую честь?

Каталина (приседая и принимая руку Дон Гуана): Охотно, господин Гуан.


Танцуют.


Подумать только! Гуан! Я дождалась этого танца через двадцать лет!

Дон Гуан: Всего через каких-то двадцать лет, баронесса!


Танцуют.


Каталина: Получается, что ты не такой уж и враль, дорогой?

Дон Гуан: Как видишь.


Танцуют.


Каталина (тревожно): Если тебе вдруг понадобится моя помощь…

Дон Гуан: Я помню, Каталина.


Танцуют.


Каталина (неожиданно выскользнув из рук Гуана и отбежав в сторону): Иди, дорогой. Пора.

Дон Гуан (немного растерянно и не зная, что сказать): Я буду надеяться, что это был не последний наш танец, баронесса?

Каталина: Откуда нам это знать, дорогой. Иди.

Дон Гуан (медленно отступая к двери): Прощай, Каталина.

Каталина: Прощай, Гуан.

Дон Гуан (возле самой двери): Прощайте, баронесса.

Каталина: Прощайте, благородный дон.

Дон Гуан (из-за двери, почти неслышно): Прощай… (Исчезает).


Какое-то время Каталина стоит неподвижно, затем медленно идет к двери. Свет гаснет. Когда он загорается, перед нами вновь кабинет Дон Гуана.

Дон Гуан, в белом халате и в парике, появляется в сопровождении Сганарелля.

Опустившись в кресло, Дон Гуан вытягивает ноги. Сганарелль, присев, стаскивает с него сапоги.


Дон Гуан (раздраженно): Скажи, отчего у нас в городе везде такая ужасная грязь? Куда ни посмотришь, везде горы мусора, битые стекла, сточные канавы забиты черт знает чем. А из всех подворотен несет так, что приходится затыкать нос.

Сганарелль: Это с непривычки, сударь. С непривычки. (Относя сапоги к двери). Если не обращать внимания, то со временем легко можно привыкнуть.

Дон Гуан: Но запах, запах!

Сганарелль: Запашок, конечно, не спорю, есть.

Дон Гуан (сняв парик, швыряет его в угол): Я видел сегодня с десяток крыс, которые шныряли по городской площади. Что же тогда говорить об окраинах?

Сганарелль: Крыс у нас в последнее время действительно расплодилось, что твоих нищих. Место сытное, объедков хватает, так отчего же им не плодиться?

Дон Гуан: А знаешь, какое слово напрашивается на язык сразу после слова «крысы»?.. (Сердито). «Чума».

Сганарелль (испуганным шепотом): Побойтесь Бога, хозяин!.. Неровен час, накличете беду!

Дон Гуан (поднимаясь): Вот уж не думаю, чтобы она нуждалась в понуканиях какого-то Гуана… (Сбросив халат, швыряет его в сторону). Я хочу спать, Сганарелль. Постели мне сегодня на диване.

Сганарелль: Как будет угодно вашей милости. (Подобрав халат и парик, уходит через левую дверь).

Дон Гуан (негромко, почти про себя): Что-то у меня нынче какие-то странные предчувствия. (Озираясь). Так, словно, кто-то смотрит на тебя прямо сквозь стены… (Сердито). Тьфу!.. (Уходит через правую дверь).


На пороге появляется Лепорелло. Одновременно с ним возвращается Сганарелль, держа в руках свернутую постель.


Сганарелль (бросив постель на диван, ворчливо): Скажет же такое – «чума»! И как только язык повернулся!

Лепорелло: Ты о чем, болван?

Сганарелль: Хозяин сказал, нас всех ждет чума. (Принимается стелить постель). Вот и подумай, кто из нас болван.

Лепорелло: Во всяком случае, не я.

Сганарелль: Да и не я.

Лепорелло: Выходит, что хозяин.

Сганарелль: Я этого не говорил.

Лепорелло: Как же, не говорил? Я не глухой.

Сганарелль: Уйди, Лепорелло… Если придет чума, это уже не будет иметь никакого значения.

Лепорелло: Когда я расскажу хозяину, какого ты о нем мнения, тогда и посмотрим, имеет это какое-нибудь значение или нет!

Сганарелль (философски): Все это сущие пустяки по сравнению с чумой.

Лепорелло: Да, что ты заладил, как попугай, – чума, чума!… Бьюсь об заклад, что хозяин говорил иносказательно. В том смысле, чтобы придать своим словам побольше веса. А ты уже и уши развесил!

Сганарелль (закончив стелить): Уж не знаю, в каком таком смысле, он говорил, да, только чума, она и есть чума. Не пощадит никого.

Продолжить чтение
Еще от автора Константин Маркович Поповский
Фрагменты и мелодии. Прогулки с истиной и без

Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.

Моше и его тень. Пьесы для чтения

"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.

Мозес

Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.

Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.

Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.

Дом Иова. Пьесы для чтения

"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".

Рекомендуем почитать
Домашний огонь

После смерти матери и бабушки заботы о брате и сестре легли на плечи старшей сестры Исмы. Она отодвинула в сторону свои мечты, забыла о своих амбициях и посвятила себя Анике и Парвизу. И вот они выросли, и каждый пошел своим путем. Исма свободна и готова вернуться к университетской карьере. Но беспокойство за брата и сестру никуда не исчезло. Аника взбалмошна и слишком красива. А Парвиз выбрал темный путь – сгинул в мареве Ближнего Востока, стремясь понять их отца-джихадиста. Перед Исмой, Аникой, Парвизом и остальными героями романа встанет тяжелейший выбор, от которого им не уйти.

Слава

Знаменитый актер утрачивает ощущение собственного Я и начинает изображать себя самого на конкурсе двойников. Бразильский автор душеспасительных книг начинает сомневаться во всем, что он написал. Мелкий начальник заводит любовницу и начинает вести двойную жизнь, все больше и больше запутываясь в собственной лжи. Офисный работник мечтает попасть в книжку писателя Лео Рихтера. А Лео Рихтер сочиняет историю о своей возлюбленной. Эта книга – о двойниках, о тенях и отражениях, о зыбкости реальности, могуществе случая и переплетении всего сущего.

На краю

О ком бы ни шла речь в книге московского прозаика В. Исаева — ученых, мучениках-колхозниках, юных влюбленных или чудаках, — автор показывает их в непростых психологических ситуациях: его героям предлагается пройти по самому краю круга, именуемого жизнью.

Лучшая неделя Мэй

События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.

Юность разбойника

«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.

Гамбит всемогущего Дьявола

Впервые в Российской фантастике РПГ вселенского масштаба! Технически и кибернетически круто продвинутый Сатана, искусно выдающий себя за всемогущего Творца мирозданий хитер и коварен! Дьявол, перебросил интеллект и сознание инженера-полковника СС Вольфа Шульца в тело Гитлера на Новогоднюю дату - 1 января 1945 года. Коварно поручив ему, используя знания грядущего и сверхчеловеческие способности совершить величайшее зло - выиграть за фашистов вторую мировую войну. Если у попаданца шансы в безнадежном на первый взгляд деле? Не станет ли Вольф Шульц тривиальной гамбитной пешкой?