Лили Марлен. Пьесы для чтения - [59]
Доктор Любек: Отчего же не здоров?
Доктор Пурсоньяк: Да, оттого, черт возьми, что Любек – это город!
Дон Гуан, который до этого не без удовольствия слушал разговор врачей, негромко смеется.
Доктор Любек: Что такое? (Оскорблен). Любек есть фамилия моего папы!
Доктор Пурсоньяк (негромко): Ваш папа – город Любек?.. (Вплотную приближаяськ доктору Любеку, с сочувствием). Позвольте мне ваш пульс, коллега.
Доктор Любек (убирая за спину руку): Зачем пульс? Не надо пульс.
Доктор Пурсоньяк: Давайте, говорю вам. (Изловчившись, хватает доктора Любека за руку и слушает его пульс). Пульс у вас нагловатый, как английский флаг…(Наклонившись к доктору, почти шепотом). Знаете, что с вами будет, когда узнают, что в числе своих ближайших родственников, вы называете город Любек?
Доктор Любек (решительно): О! Я все понял… Я все понял. Вы хотеть заполучить мой гонорар!
Доктор Пурсоньяк: Когда вас посадят в сумасшедший дом, коллега, вы забудете не только слово «гонорар», но и все другие слова… Главного врача там называют за глаза Крысоловом. Он лечит больных горячими горчичными ваннами и перцем. Бедняжки чихают у него двадцать четыре часа в сутки. С утра до вечера и с вечера до утра. Шум стоит такой, что если кто еще и не сошел с ума, то обязательно сойдет!
Доктор Любек: Но я не хотеть в сумасшедший дом!
Доктор Пурсоньяк (удивлен): Человек, который называет себя сыном города Любека, не хотеть в сумасшедший дом? А вы большой оригинал, доктор.
Доктор Любек: Но я не есть сын города! Я есть сын своего отец!
Доктор Пурсоньяк: Вы думаете, что у кого-то будет охота в этом разбираться? Как только кто-нибудь серьезно задумается над тем, что вы называете себя Любеком, пусть даже доктором Любеком, вам не позавидует даже последний нищий.
Доктор Любек (в смятении): Main Got! Что же мне теперь делать?
Доктор Пурсоньяк (указывая на дверь, твердо): Бежать.
Доктор Любек: Бежать?.. О! Бежать! (Бежит к двери, но тут же возвращается назад). Но мой гонорар?
Доктор Пурсоньяк: Я чуть было не забыл вам рассказать, коллега, что кроме доктора Крысолова там есть еще и другие врачи. Доктор Подзатыльник. Доктор Кровопуск. И доктор Помолись. Они практикуют ледяные ванны, крысиный помет и прижигание пяток. Но в сравнении с потерей гонорара все это, конечно, совершенные пустяки.
ДокторЛюбек с криком убегает. ДокторПурсоньяк устало садиться на один из стульев. Затем он снимает очки, бороду и парик. Швыряет их на стол. Теперь перед нами уже немолодая, но все еще красивая женщина с грустными глазами.
(Повернувшись к Дон Гуану, негромко). А вот и я, дорогой.
Дон Гуан (какое-то время вглядывается в лицо сидящей перед ним женщины, изумленно): Каталина?.. (Вскочив со стула). Невозможно… Это ты?
Каталина: Как видишь, дорогой.
Дон Гуан (подходит, протягивая Каталине руки): Каталина…
Каталина (протягивая к Дон Гуану руки, но сразу же опуская их): Надеюсь, я не очень переиграла?
Дон Гуан: Ах, Боже мой, Каталина!.. Нет, какое там!.. (Смеется). Ведь он поверил! А?.. Поверил. Ты просто чудо! (Смеется). Подумать только, сын города Любека!
Каталина: Немцы такой доверчивый народ.
Дон Гуан: У меня нет слов!.. (Тихо). Каталина…
Каталина: Ты еще не забыл, что когда-то я играла в благотворительных спектаклях? (Снимая халат и бросая его на стол, рядом с париком). К тому же тебе не надо рассказывать, на что бывает способна женщина, особенно, когда надо выручить попавшего в беду дурачка.
Дон Гуан: Так весь этот маскарад?..
Каталина (независимо): В память о наших редких свиданиях, дорогой.
Дон Гуан (тихо): Спасибо, баронесса.
Каталина: Ты скажешь мне спасибо как-нибудь в другой раз. (Подходит к Гуану). А сейчас тебе надо срочно убраться из города и, желательно, как можно дальше. На этот раз ты разозлил их не на шутку.
Дон Гуан: Постой. Бежать?.. Нет, это невозможно.
Каталина: Да, дорогой. Бежать. Исчезнуть. Скрыться, пока они не успокоятся и не забудут про тебя.
Дон Гуан: Боюсь, это будет очень не скоро, баронесса.
Каталина: А ты, наверное, ждал, что они скажут тебе «спасибо»?
Дон Гуан (удивлен и задет): В конце концов, я мог бы рассчитывать, ну, хотя бы на простое понимание!
Каталина: Так же, как и они, дорогой.
Дон Гуан (удивлен): Так же, как и они?
Каталина: А разве нет? (Садится). Послушай, дорогой. Еще вчера у них была прекрасная легенда о сластолюбивом юноше, рядом с которым любой из них выглядел просто ангелом. Но тут пришел ты и захотел отнять у них этого ужасного Гуана, вывернуть все шиворот-навыворот, поставить все вверх ногами… Ты ужасный эгоист, дорогой… Неужели ты до сих пор не знаешь, кто у них самый любимый герой во всей этой истории?.. Нет, дорогой, это не ты. Это они сами. Такие порядочные, честные, доверчивые, обиженные этим извергом Гуаном и теперь смиренно ожидающие от неба справедливого мщения… Ты просто плюнул им в лицо, дорогой.
Дон Гуан: И поэтому теперь они станут охотиться за мной, как в старые добрые времена?
Каталина: Да, дорогой.
Дон Гуан (задумчиво): А мне, в свою очередь, придется убегать, прятаться, переодеваться, ночевать в дрянных гостиницах, на несвежих простынях, а утром снова отправляться в путь, неизвестно куда, неизвестно зачем?.. Фальшивые паспорта. Наклеенные усы…(
Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.
"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.
Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.
Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.
Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.
"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".
Северная Дакота, 1999. Ландро выслеживает оленя на границе своих владений. Он стреляет с уверенностью, что попал в добычу, но животное отпрыгивает, и Ландо понимает, что произошло непоправимое. Подойдя ближе, он видит, что убил пятилетнего сына соседей, Дасти Равича. Мальчик был лучшим другом Лароуза, сына Ландро. Теперь, следуя древним индейским обычаям, Ландро должен отдать своего сына взамен того, кого он убил.
О ком бы ни шла речь в книге московского прозаика В. Исаева — ученых, мучениках-колхозниках, юных влюбленных или чудаках, — автор показывает их в непростых психологических ситуациях: его героям предлагается пройти по самому краю круга, именуемого жизнью.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Впервые в Российской фантастике РПГ вселенского масштаба! Технически и кибернетически круто продвинутый Сатана, искусно выдающий себя за всемогущего Творца мирозданий хитер и коварен! Дьявол, перебросил интеллект и сознание инженера-полковника СС Вольфа Шульца в тело Гитлера на Новогоднюю дату - 1 января 1945 года. Коварно поручив ему, используя знания грядущего и сверхчеловеческие способности совершить величайшее зло - выиграть за фашистов вторую мировую войну. Если у попаданца шансы в безнадежном на первый взгляд деле? Не станет ли Вольф Шульц тривиальной гамбитной пешкой?