Лили Марлен. Пьесы для чтения - [60]

Шрифт
Интервал
). Нет, Каталина. Я уже давно не чувствую к этому никакой склонности… И потом, меня все равно поймают. Знаешь, у кого нет охоты к бегству, того ловят быстро.

Каталина: Тогда придумай что-нибудь еще. (Негромко и немного кокетливо). Ты ведь всегда был такой умный, Гуан.

Дон Гуан (посмеиваясь): Ах, Каталина… С годами начинаешь понимать, что наш ум, это только умение изворачиваться, лгать, выдавать желаемое за действительное, хитрить и расставлять ловушки. Это так утомительно, что мне уже давно хочется стать обыкновенным дураком… (Помолчав). Наверное, мне надо просто вернуться домой, а там – будь, что будет.

Каталина: Совсем нетрудно догадаться, что именно, дорогой. (С улыбкой, которая, возможно, понятна только Дон Гуану). Или ты уже забыл, что добродетель всегда торжествует?

Дон Гуан: Ах, баронесса! Да, разве такое можно забыть?.. Эта мысль особенно будет утешать меня, когда все эти добродетельные и чистые сердцем станут отплясывать вокруг моей виселицы.

Каталина (с нежностью глядя на Гуана, негромко): Боже мой, какой ты все еще дурачок, Гуан… Ну, какой же ты дурачок.

Дон Гуан (с ужасным акцентом): Я есть надеяться, што этот диагноз не есть окончательный, дохтор?

Каталина: Ты и представить себе не можешь, насколько этот диагноз окончательный.

Дон Гуан (с акцентом): Шерт побери! Какой неприятный цурюк! (Серьезно). Как же хорошо, что ты не разучилась смеяться. Я помню твой смех. Ах, как же ты заразительно смеялась тогда!..

Каталина: Это было очень давно, дорогой.

Дон Гуан: Но не настолько, чтобы оказаться забытым. (Помолчав). Я слышал, ты удачно вышла замуж. Это правда?

Каталина: О, да! И так же удачно развелась, чтобы выйти еще раз. (После небольшой паузы, без выражения). Если муж узнает о сегодняшнем представлении, я погибла.

Дон Гуан (понизив голос, выразительно глядя на Каталину): Но он не узнает, баронесса. Как правило, мужья редко догадываются о самом главном.

Каталина: По-моему, когда-то я уже слышала эту фразу. Лет этак двадцать с небольшим назад… Ты не помнишь, дорогой?

Дон Гуан: Это был не я.

Каталина: Ах ты, поросенок, поросенок…

Дон Гуан: Но баронесса! Это было четверть века назад! (Смиренно). Я раскаиваюсь.

Каталина: Вот так-то лучше.

Дон Гуан: Хотя, если посмотреть с другой стороны…

Каталина (перебивает): Ради Бога, Гуан! Попридержи свой ужасный язык. Могу себе представить, как ты распустил его в твоей злополучной книге.

Дон Гуан: Позвольте, баронесса! Если хотите знать, то там я, сдержан, остроумен, тонок, изящен, наблюдателен, находчив, проницателен, умен, черт возьми, даже глубокомыслен, справедлив, немного загадочен и в меру назидателен, – словом, совершенно такой же, как и в жизни.


Пока Дон Гуан говорит, Каталина, поднявшись со своего места, подходит и протягивает ему халат.


(Удивлен). Это мне?

Каталина: А как, интересно, ты собираешься отсюда уйти?

Дон Гуан (в притворном ужасе): Предстать перед тобой в таком виде? Никогда! (Надевает халат).


Каталина протягивает Гуану парик.


Шерт побери!.. (Нахлобучивает парик).

Каталина: А теперь иди. Иди… Нет, подожди… Я хотела спросить тебя… Только не подумай, что я чего-то боюсь… Скажи, дорогой, мне нашлось место в твоей книге?

Дон Гуан (подходя к Каталине, серьезно и тихо): Конечно же, нет, баронесса. Как такое могло прийти тебе в голову? В моей книге живут смешные и жалкие уродцы. Такие, как я сам. Как бургомистр или как мой зять… Потаскухи. Дуры. Куклы… Для тебя там нет места.


Каталина молчит. Короткая пауза.


(Тихо). Но зато тебе нашлось место в моей памяти и в моем сердце. Если, конечно, это еще что-то для тебя значит. (Мягко). Я часто вспоминаю тебя, Каталина.

Каталина (немного охрипшим голосом, без выражения): Вы прирожденный враль, господин Гуан.

Дон Гуан: Гораздо чаще, чем ты, можешь себе представить.

Каталина: Нескладный враль… Если ты что и вспоминаешь, дорогой, то не столько обо мне, сколько о самом себе рядом со мной, на твоей скрипучей постели.

Дон Гуан (укоризненно): Каталина…

Каталина: Господи, как же она скрипела, эта чертова кровать!

Дон Гуан: Если придерживаться фактов, то надо сказать, что кровать как раз была вполне сносная.

Каталина: Как она скрипела! Словно несмазанная телега!

Дон Гуан: Я бы сказал: поскрипывала.

Каталина: Скрипела на весь дом!

Дон Гуан: Но при этом, все-таки, довольно мелодично.

Каталина: Черта лысого! Мелодично…

Дон Гуан: Не Моцарт, конечно… (Смолкает, глядя на Каталину. После небольшой паузы, с трудом). Каталина…

Каталина: Что, дорогой?

Дон Гуан: Прости меня.

Каталина: За что, дорогой? (Подходя к Гуану). Я всегда знала, что ты появился ненадолго. Может быть на день, а может на неделю, на месяц. А потом исчезнешь опять… У тебя вечно был такой вид, словно ты хочешь непременно заглянуть по ту сторону всего. Как будто боишься упустить что-то важное, что никак не дается в руки, и все торопишься, чтобы не опоздать… (Посмеиваясь). Ты великий путешественник, дорогой. Путешествуешь сквозь книги, сквозь друзей, сквозь женщин. Всегда в пути. Только что был, и вот тебя уже нет… (Помолчав). Нашел что-нибудь?


Дон Гуан молчит.


Неужели, совсем ничего?

Дон Гуан: Раньше я бы сказал – «самого себя». Но сегодня мне кажется, что это не так уж и много. (

Продолжить чтение
Еще от автора Константин Маркович Поповский
Фрагменты и мелодии. Прогулки с истиной и без

Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.

Моше и его тень. Пьесы для чтения

"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.

Мозес

Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.

Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.

Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.

Дом Иова. Пьесы для чтения

"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".

Рекомендуем почитать
Домашний огонь

После смерти матери и бабушки заботы о брате и сестре легли на плечи старшей сестры Исмы. Она отодвинула в сторону свои мечты, забыла о своих амбициях и посвятила себя Анике и Парвизу. И вот они выросли, и каждый пошел своим путем. Исма свободна и готова вернуться к университетской карьере. Но беспокойство за брата и сестру никуда не исчезло. Аника взбалмошна и слишком красива. А Парвиз выбрал темный путь – сгинул в мареве Ближнего Востока, стремясь понять их отца-джихадиста. Перед Исмой, Аникой, Парвизом и остальными героями романа встанет тяжелейший выбор, от которого им не уйти.

Слава

Знаменитый актер утрачивает ощущение собственного Я и начинает изображать себя самого на конкурсе двойников. Бразильский автор душеспасительных книг начинает сомневаться во всем, что он написал. Мелкий начальник заводит любовницу и начинает вести двойную жизнь, все больше и больше запутываясь в собственной лжи. Офисный работник мечтает попасть в книжку писателя Лео Рихтера. А Лео Рихтер сочиняет историю о своей возлюбленной. Эта книга – о двойниках, о тенях и отражениях, о зыбкости реальности, могуществе случая и переплетении всего сущего.

На краю

О ком бы ни шла речь в книге московского прозаика В. Исаева — ученых, мучениках-колхозниках, юных влюбленных или чудаках, — автор показывает их в непростых психологических ситуациях: его героям предлагается пройти по самому краю круга, именуемого жизнью.

Лучшая неделя Мэй

События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.

Юность разбойника

«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.

Гамбит всемогущего Дьявола

Впервые в Российской фантастике РПГ вселенского масштаба! Технически и кибернетически круто продвинутый Сатана, искусно выдающий себя за всемогущего Творца мирозданий хитер и коварен! Дьявол, перебросил интеллект и сознание инженера-полковника СС Вольфа Шульца в тело Гитлера на Новогоднюю дату - 1 января 1945 года. Коварно поручив ему, используя знания грядущего и сверхчеловеческие способности совершить величайшее зло - выиграть за фашистов вторую мировую войну. Если у попаданца шансы в безнадежном на первый взгляд деле? Не станет ли Вольф Шульц тривиальной гамбитной пешкой?