Лили Марлен. Пьесы для чтения - [55]
Так, говоришь, только к вину? (Секретарю). Слыхал?
Секретарь понимающе улыбается.
(Гуану). Человеку оно тоже, знаешь ли, бывает на пользу… Конечно, если вовремя услышать, что оно от тебя хочет. (Помолчав, ворчливо). Ты этого никогда не умел.
Дон Гуан: Ваша правда, сеньор. Никогда.
Бургомистр: Похоже, что и сейчас не научился.
Дон Гуан: Увы, сеньор. Эта наука почему-то дается мне с трудом.
Бургомистр: Садись… Нашел, чем гордиться. (Секретарю). Видал? (Некоторое время молчарассматривает Дон Гуана, присевшего на стул). Какой же у тебя, однако, дерзкий взгляд! Точь в точь, такой же, как прежде. (Секретарю). Обратил внимание?.. Так вот и норовит впиться.
Секретарь неприязненно смотрит на Дон Гуана.
Не много же, смотрю, она принесла тебе пользы, твоя дерзость.
Дон Гуан (равнодушно): Ваша светлость, изволит говорить о деньгах?
Бургомистр: Ну, и о них, конечно… Без денег человек становится похож на сорную траву. Никто не откажет себе в удовольствии вытереть об него ноги…
Секретарь негромко смеется. Короткая пауза.
Давно смотрел на себя в зеркало?
Дон Гуан молчит.
А ты не ленись, посмотри при случае… Круги под глазами. Скулы торчат… Печень не беспокоит?
Дон Гуан: Не стану огорчать вашу светлость. Не жалуюсь.
Бургомистр (секретарю): Ну, еще бы ему жаловаться. (Гуану). Жаловаться-то тебе надо было раньше. Тогда, когда Всевышний еще мог тебя услышать… Или ты думаешь, что Его долготерпение бесконечно?
Дон Гуан (сдержано): По правде сказать, я всегда надеялся, что бесконечное долготерпение более отвечало бы бесконечному величию нашего Творца, ваша светлость.
Бургомистр (сердито): Не дерзи!.. (С отвращением глядя на Дон Гуана). Какой у тебя все-таки вызывающий взгляд! Под стать твоему распущенному языку. (Передразнивая). «Бесконечное долготерпение…» (Секретарю). Видал? (Помолчав, Дон Гуану). Догадываешься, зачем ты здесь? (Не дав Гуану ответить). Не дерзи!.. Вижу, что знаешь. (Секретарю). Уверен, что сейчас он начнет юлить, изворачиваться и делать удивленное лицо.
Дон Гуан (холодно): Ваша светлость, должно быть, забыла, что это не в моих правилах. (Поднимаясьсо своего места,помедлив, негромко). Мне почему-то кажется, что вы пригласили меня за тем, чтобы проверить, так ли еще хороша моя память, чтобы помнить в подробностях одну историю, которая случилась пятнадцать лет назад, или я уже начал путаться в именах и забывать последовательность событий… Поправьте меня, если я ошибся.
Пауза.БургомистриСекретарь молча смотрят на Дон Гуана.
Бургомистр (негромко, без выражения): Теперь я вижу, что ты, в самом деле, ничуть не изменился… Язык у тебя все еще подвешен неплохо. Ядовитый язык.
Дон Гуан: Надеюсь, вы правы, сеньор, потому что человек без языка напоминает траву. (Вновь садясь и закидывая ногу на ногу). Никто, при случае, не откажет себе в удовольствии вытереть об него ноги.
Бургомистр (глухо): Ну, так я его тебе вырву, Гуан.
Дон Гуан (непринужденно): Когда-то, помнится, ваша светлость мне это уже обещала.
Бургомистр: Значит, пришло время выполнить обещанное… (Помолчав). Ты погиб, Гуан. (Быстро, не дав Гуану открыть рот). Не дерзи!.. (Сердито). Говорю же тебе – погиб! (Секретарю). Видал? (Дон Гуану). Тебе бы только спорить!..
Короткая пауза.
(Вздохнув, негромко, с отвращением). Впрочем, я, знаешь ли, готов… Готов… (Смолкает).
Короткая пауза.
(Секретарю, ворчливо). Скажи ему.
Секретарь (Гуану): Их светлость желает сказать, что они готовы пойти вам навстречу, сударь.
Бургомистр (быстро): Хоть он этого и нисколько не заслуживает.
Секретарь: Хоть вы, сударь, ей-Богу, этого не заслуживаете.
Бургомистр (поспешно): И только тогда, когда он откажешься от своих нелепых затей.
Секретарь (Гуану): И тогда только, когда вы соблаговолите отказаться от ваших нелепых затей, сударь.
Дон Гуан: О!.. В самом деле? (Поднявшись, с шутливым церемонным поклоном, секретарю). В таком случае, передайте поскорее его светлости, что ради того, чтобы увидеть, как их светлость бросится мне навстречу, я, с радостью, готов отказаться даже от сегодняшнего обеда.
Бургомистр (сотвращением): Как он неприятно умеет все повернуть. (Делает знак секретарю).
Секретарь достает бумагу и, подойдя, протягивает ее Дон Гуану.
Дон Гуан: Что это? (Взяв бумагу). Надеюсь, все-таки, не брачный контракт? (Опустившись на стул, читает). «Я, нижеподписавшийся, добровольно и без принуждения, находясь в добром уме и здравой памяти, в присутствии трех свидетелей…» (Оглядываясь по сторонам). Позвольте, – а где же у нас третий свидетель?
Бургомистр: Не груби!
Секретарь (холодно): Третий свидетель, сударь, есть всевидящий Господь, который незримо присутствует среди нас.
Дон Гуан (с сомнением): В таком месте?.. Но тогда следовало бы написать: в присутствии двух зримых свидетелей и одного незримого. (Читает). «…впредь ни устно, ни письменно, ни в какой-либо иной форме, не распространять измышлений, порочащих добрые имена наших сограждан, а также не касаться ни письменно, ни в разговорах их личной и общественной жизни в прошлом ли или в настоящем, сея между ними раздоры и соблазны с помощью клеветы и беспочвенных фантазий…» (Возвращая бумагу секретарю, негромко
Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.
"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.
Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.
Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.
Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.
"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".
Нелл Слэттери выжила в авиакатастрофе, но потеряла память. Что ожидает ее после реабилитации? Она пытается вернуть воспоминания, опираясь на рассказы близких. Поначалу картина вырисовывается радужная – у нее отличная семья, работа и жизнь в достатке. Но вскоре Нелл понимает, что навязываемые ей версии пестрят неточностями, а правда может быть очень жестокой. Воспоминания пробиваются в затуманенное сознание Нелл благодаря песням – любимым композициям, каждая из которых как-то связана с эпизодом из ее жизни.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
В книгу вошли рассказы, посвященные участию болгарской Народной армии в боевых действиях против гитлеровских войск на заключительном этапе второй мировой войны, партизанскому движению в Болгарии, а также жизни и учебе ее воинов в послевоенный период. Автор рисует мужественные образы офицеров и солдат болгарской Народной армии, плечом к плечу с воинами Советской Армии сражавшихся против ненавистного врага. В рассказах показана руководящая и направляющая роль Болгарской коммунистической партии в строительстве народной армии. Книга предназначена для массового читателя.
Новая книга В. Фартышева состоит из повестей и рассказов. В повести «История одной ревизии» поднимаются крупные и острые проблемы в современной экономике и управлении, исследуются идейные и нравственные позиции молодых ревизоров, их борьба с негативными явлениями в обществе. Повесть «Белоомут» и рассказы посвящены экологическим и морально-нравственным проблемам.
Впервые в Российской фантастике РПГ вселенского масштаба! Технически и кибернетически круто продвинутый Сатана, искусно выдающий себя за всемогущего Творца мирозданий хитер и коварен! Дьявол, перебросил интеллект и сознание инженера-полковника СС Вольфа Шульца в тело Гитлера на Новогоднюю дату - 1 января 1945 года. Коварно поручив ему, используя знания грядущего и сверхчеловеческие способности совершить величайшее зло - выиграть за фашистов вторую мировую войну. Если у попаданца шансы в безнадежном на первый взгляд деле? Не станет ли Вольф Шульц тривиальной гамбитной пешкой?