Лили Марлен. Пьесы для чтения - [38]
Орфей: Прямо здесь?
Эвридика: Уверяю вас, никто не будет против… Ну, пожалуйста, господин флейтист.
Из посудомоечной появляется Официантка. Она принимается не спеша убирать грязную посуду, сметает крошки, ставит в стаканчики салфетки.
Щелкнув замком чемоданчика, Орфей извлекает на свет губную гармошку. На лице его написано сомнение. Короткая пауза.
(Негромко). Смелее, господин солдат.
Орфей: Это всего лишь обыкновенная губная гармошка, мадемуазель.
Эвридика: Конечно, господин солдат. Самая обыкновенная.
Орфей: Боюсь, что после этого вы уже не захотите слышать ни о каком кино. (Негромко наигрывает первые аккорды «Лили Марлен»).
Заслышав мелодию, посетители оборачиваются. Фрау Дитрих, с трудом повернувшись, с улыбкой смотрит на играющего Орфея. Оторвавшись от газеты, Хозяин тоже несколько мгновений смотрит на Орфея, затем вновь опускает голову. Орфей играет. Пауза.
Фрау Дитрих (Хозяину, негромко): Вы мне не поверите, но в детстве я тоже играла на такой вот гармонике. Она называлась «Слезы эльфа».
Хозяин (не отрываясь от газеты): Да, мадам.
Орфей играет. Оставив грязную посуду, Официанткаостанавливается возле одного из столов. На ее глазах ее блестят слезы. Из посудомоечной выглядывают Уборщицаи Посудомойка. Остановившись на пороге, они слушают Орфея. Пауза.
Эвридика (негромко, наклонившись к Орфею): Боже мой… Вы только посмотрите. Да, они сейчас разрыдаются… О, господин солдат. Похоже, что с вами надо держать ухо востро!
Покосившись на Официантку, Орфей продолжает играть.
Пауза.
(С неожиданной страстью). Ах, если бы все это оказалось правдой!
Орфей (оторвавшись от гармошки): Что?
Эвридика: Ах, ничего, ничего. Не слушайте меня… Ну, играйте же, играйте, играйте!..
Орфейиграет.
(Почти шепотом, с напряжением, сцепив перед собой руки). Вдруг, в самом деле, случится чудо? И все это окажется просто дурным сном, у которого нет никакого продолжения?.. Ах, Боже мой, какая же я дура! (Беззвучно смеется и вдруг внезапно смолкает, повернув голову на звук дверного колокольчика).
На пороге кафе появляется вчерашний Посетитель. Он одет в тот же желтый плащ, в котором он появился впервые в Прологе пьесы. Вслед за ним в кафе входит Полицейский, который остановившись у двери, рассматривает сидящих, а затем, обменявшись с Посетителем несколькими словами, уходит на улицу. Заметив Эвридику, Посетитель улыбается и машет ей издали рукой. В ответ, Эвридика едва заметно кивает ему. Мелодия обрывается.
Фрау Дитрих (бесшумно аплодируя): Браво, молодой человек, браво…
Орфей: Спасибо, фрау. (Покосившись на Посетителя, Эвридике). Кажется, пришел ваш знакомый?
Эвридика (издали, погасшим голосом): Да, мсье.
Не сводя с Эвридики глаз и не переставая улыбаться, Посетитель садится за дальний столик у двери. Короткая пауза.
Орфей (вновь покосившись на Посетителя): Он, кажется, ждет вас.
Эвридика (глядя через все кафе на Посетителя): Да, мсье.
Орфей: Значит…
Эвридика: Значит…
Орфей: Значит, вы пойдете в кино не со мной.
Эвридика: Увы, мсье.
Орфей: Тогда, может быть, у вас найдется для меня время как-нибудь в другой раз? Допустим, сегодня вечером или, на худой конец, завтра?
Эвридика (глядя, наконец, на Орфея): Конечно, мсье… Завтра, или послезавтра, или через тысячу лет, – в конце концов, все зависит только от того, как распорядится его величество случай.
Орфей: Плевать мне на случай. Я буду ждать вас здесь, завтра в это же время.
Эвридика: Хорошо, мсье.
Орфей (настойчиво): В это же время.
Эвридика: Да, мсье.
Орфей: Завтра.
Эвридика: Конечно, мсье.
Приподнявшись и продолжая улыбаться, Посетительпостукивает себя по запястью левой руки, как будто говоря: «Время, время, мадемуазель!»
(Негромко, в пустоту): Да, да, иду… (Поднимаясь, Орфею). Пожалуйста, сыграйте напоследок для ведьмы, господин солдат. (Взяв со стула пальто и перекинув его через руку). Ну, играйте же, играйте. (Не спеша направляется к выходу).
Орфей (вслед уходящей Эвридике): Завтра, в это же время. (Провожая Эвридику взглядом, вновь негромко наигрывает первые аккорды «Лили Марлен»).
Пройдя мимо поднявшегося из-за столика Посетителя, Эвридика на мгновенье задерживается на пороге и, обернувшись, смотрит на Орфея. Оборвав мелодию, Орфей машет на прощание рукой. Махнув ему в ответ, Эвридика исчезает за дверью. Вслед за ней уходит Посетитель. Какое-то время Орфей сидит, глядя на закрывшуюся за Эвридикой дверь.
Официантка (негромко): Если можно, сыграйте, пожалуйста, еще, господин солдат.
Орфей негромко наигрывает «Лили Марлен». Остановившись возле стола, Официантка слушает, незаметно вытирая слезы. Долгая пауза.
Хозяин (официантке): Когда закончите, сходите на улицу и повесьте объявление, что у нас сдается комната.
Официантка: Хорошо, мсье. (Не трогаясь с места, вытирает слезы).
Орфейпродолжает играть.
Занавес
«
Лили Марлен
»
Стихи Ганса Лейпа (1915)
Музыка Норберта Шульца (1938)
Вольный перевод И. Бродского.
Возле казармы, в свете фонаря
Кружатся попарно листья сентября,
Ах, как давно у этих стен
Я сам стоял,
Стоял и ждал
Тебя, Лили Марлен,
Тебя, Лили Марлен.
Если в окопах от страха не умру,
Если мне снайпер не сделает дыру,
Если я сам не сдамся в плен,
Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.
"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.
Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.
Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.
Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.
"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".
История одной ночи двоих двадцатилетних, полная разговоров о сексе, отношениях, политике, философии и людях. Много сигарет и алкоголя, модной одежды и красивых интерьеров, цинизма и грусти.
Роман Флоры Олломоуц «Серебряный меридиан» своеобразен по композиции, историческому охвату и, главное, вызовет несомненный интерес своей причастностью к одному из центральных вопросов мирового шекспироведения. Активно обсуждаемая проблема авторства шекспировских произведений представлена довольно неожиданной, но художественно вполне оправданной версией, которая и составляет главный внутренний нерв книги. Джеймс Эджерли, владелец и режиссер одного из многочисленных театров современного Саутуорка, района Национального театра и шекспировского «Глобуса» на южном берегу Темзы, пишет роман о Великом Барде.
Кузнецов Михаил Сергеевич родился в 1986 году в Великом Новгороде. Учился в Первой университетской гимназии имени академика В.В. Сороки и Московском государственном университете леса. Работал в рекламе и маркетинге в крупных российских компаниях и малом бизнесе. В качестве участника литературных мастерских Creative Writing School публиковался в альманахе «Пашня». Опубликовано в журнале «Волга» 2017, № 5-6.
Эта книга – о нас и наших душах, скрытых под различными масками. Маска – связующий элемент прозы Ефима Бершина. Та, что прикрывает весь видимый и невидимый мир и меняется сама. Вот и мелькают на страницах книги то Пушкин, то Юрий Левитанский, то царь Соломон. Все они современники – потому что времени, по Бершину, нет. Есть его маска, создавшая ненужные перегородки.
Прозаик Эдуард Поляков очень любит своих героев – простых русских людей, соль земли, тех самых, на которых земля и держится. И пишет о них так, что у читателей душа переворачивается. Кандидат филологических наук, выбравший темой диссертации творчество Валентина Распутина, Эдуард Поляков смело может считаться его достойным продолжателем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.