Лили Марлен. Пьесы для чтения - [35]

Шрифт
Интервал
). А ну-ка, господа Правила. Скажите-ка нам, есть среди вас какие-нибудь исключения?

Одно из Правил: Нет, герр Профессор. Никаких.

Профессор: Вот видите, господин солдат. Никаких исключений… (Снисходительно). К тому же вы даже не взяли на себя труд подумать, что было бы, если бы она все-таки вернулась сюда вместе с вами!.. (С театральным ужасом). Господи, Боже мой! Да, неужели бы вы согласились бы изо дня в день, из года в год длить эту скучную историю?.. Завтрак, обед, ужин? Дети, школа, родительские собрания?.. Работа, отпуск, семейный бюджет?.. Неужели, вы полагаете, что ради этого действительно стоило лезть в преисподнюю? (Обращаясь к Эринниям, резко). Ну, что вы молчите? Скажите ему что-нибудь.


Эриниитихо перешептываются. Небольшая пауза.


Первая Эриния: Мы не знаем, что сказать, герр Профессор.

Профессор: Ну, скажите ему, что любовь, это тоже всегда только неудача и ничего больше или что-нибудь еще в этом же роде… (Ворчливо). Впрочем, можете не стараться. Чтобы убедиться в этом, достаточно только посмотреть в вашу сторону…


Эринииобиженно отходят. Вергилий вновь принимается насвистывать мелодию «Лили Марлен». Короткая пауза.


(Сердито, Вергилию). Господин Вергилий!.. Ну, в конце-то концов!..


Вергилий перестает свистеть. Одновременно, поднявшись со ступенек, Орфей медленно идет по сцене. Он доходит до правой лестницы, на несколько мгновений задерживается здесь, затем возвращается мимо стоящих Правил и Эриний, касается рукой поверхности стола, проходит мимо буфетной стойки и сидящего в коляске Отца и, наконец, останавливается возле левой лестницы. Можно подумать, что он прощается со сценой, где только что закончилась его история. Пауза.


Орфей (Профессору, остановившись у левой лестницы, глухо): Значит все?.. Конец?.. Спектакль окончен?

Профессор: Да, господин музыкант. Пожалуй, можно сказать и так… Спектакль окончен… В конце концов, мы все знали, что рано или поздно, это должно было случиться… (Подходя ближе, негромко). Еще несколько минут и занавес, наконец, опустится, аплодисменты стихнут, а зрители разойдутся по домам, ворча, и посмеиваясь, и обсуждая, о чем была наша с вами пьеса…


Повернувшись, Орфей начинает очень медленно подниматься по лестнице.


(Вслед Орфею, усмехаясь, негромко). И, наверное, только мы с вами, знаем, что она была ни о чем.


Остановившись, Орфей оборачивается.


Не правда ли, господин солдат? Ведь там, где ничего не происходит, странно было бы ожидать, чтобы что-нибудь вдруг возьмет и случится… Собственно говоря, с какой стати?


Пауза. Орфей молча смотрит на Профессора.


Отец (неожиданно): Браво, господин Профессор! (Подъезжая ближе). Браво!.. Браво!


Повернувшись, Орфей вновь медленно поднимается по лестнице. Эринии и Правиланегромко аплодируют ему вслед. Короткая пауза.


(Восторженно). Браво, сынок! (Аплодирует).


Остановившись на середине лестницы, Орфей вновь оборачивается и какое-то время смотрит на стоящих внизу. Аплодисменты стихают. Небольшая пауза.


Профессор: Хотите нам напоследок что-нибудь сказать?


Орфей молчит.


Тогда вам лучше поторопиться, потому что время уже на исходе.


Орфей молчит.


Отец (громким шепотом): Скажи, сынок!..

Орфей: Хорошо… Я скажу. (Помедлив). Я знаю, что всем вам на это наплевать, но я все равно хочу, чтобы вы знали, что она шепнула мне перед тем, как исчезнуть.

Профессор: Я думаю, что это, как раз, совершенно необязательно, господин солдат. Совершенно необязательно… Тем более что я уверен, что в нашем тексте нет даже ничего похожего.

Орфей: Плевать я хотел на ваш текст… (Негромко). Она сказала: если мир это всего только паршивая неудача, то это значит только то, что еще не все потеряно.


Короткая пауза.


Профессор (язвительно): Какая необыкновенно глубокая мысль!.. Вы слышали, господин Вергилий?.. (Раздраженно). Господи, Боже мой! Господин солдат!.. Неужели, вам еще не надоели эти глупости?.. Ведь это всего только слова, всего только жалкие слова, господин виртуоз!.. Пустое сотрясение воздуха, никому не нужные благие пожелания, жалкие надежды от которых никому и никогда не бывало еще ни тепло, ни холодно… И что вы прикажите нам с ними делать? Повесить на стену? Или вызубрить наизусть? А, может, лучше читать вместо вечерней молитвы?..


Не дослушав, Орфей, повернувшись, поднимается по лестнице.


(Кричит в спину Орфею). Да, ведь вы, наверное, и сами все это прекрасно понимаете, черт бы вас побрал!


Не отвечая, Орфей поднимается по лестнице. Короткая пауза.


(С раздражением). Приятных сновидений, господин вдовец!.. (Повернувшись кЭриниям и Правилам). Ну? А вы что молчите, дармоеды?

Эринии: Простите, герр Профессор. (Поспешно). Приятных сновидений, господин Орфей… Приятных сновидений…

Правила: Приятных сновидений, приятных сновидений, господин Орфей…

Отец (маша рукой): Приятных сновидений, сынок!


На последней ступеньке Орфей на мгновение задерживается возле стоящего у перил Вергилия.


Вергилий (с полупоклоном, негромко и подчеркнуто вежливо): Приятных сновидений, господин Орфей.


Не отвечая, Орфей проходит мимо и скрывается в комнате Эвридики.


(Негромко). Приятных сновидений, господин неудачник.

Профессор: Довольно, господин Вергилий! Слава Богу, спектакль окончен, поэтому приберегите свои силы для следующего раза. (

Продолжить чтение
Еще от автора Константин Маркович Поповский
Фрагменты и мелодии. Прогулки с истиной и без

Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.

Моше и его тень. Пьесы для чтения

"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.

Мозес

Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.

Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.

Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.

Дом Иова. Пьесы для чтения

"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".

Рекомендуем почитать
Счастливы по-своему

Юля стремится вырваться на работу, ведь за девять месяцев ухода за младенцем она, как ей кажется, успела превратиться в колясочного кентавра о двух ногах и четырех колесах. Только как объявить о своем решении, если близкие считают, что важнее всего материнский долг? Отец семейства, Степан, вынужден работать риелтором, хотя его страсть — программирование. Но есть ли у него хоть малейший шанс выполнить работу к назначенному сроку, притом что жена все-таки взбунтовалась? Ведь растить ребенка не так просто, как ему казалось! А уж когда из Москвы возвращается Степин отец — успешный бизнесмен и по совместительству миллионер, — забот у молодого мужа лишь прибавляется…

Маски духа

Эта книга – о нас и наших душах, скрытых под различными масками. Маска – связующий элемент прозы Ефима Бершина. Та, что прикрывает весь видимый и невидимый мир и меняется сама. Вот и мелькают на страницах книги то Пушкин, то Юрий Левитанский, то царь Соломон. Все они современники – потому что времени, по Бершину, нет. Есть его маска, создавшая ненужные перегородки.

По любви

Прозаик Эдуард Поляков очень любит своих героев – простых русских людей, соль земли, тех самых, на которых земля и держится. И пишет о них так, что у читателей душа переворачивается. Кандидат филологических наук, выбравший темой диссертации творчество Валентина Распутина, Эдуард Поляков смело может считаться его достойным продолжателем.

Чти веру свою

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Фуга с огнём

Другая, лучшая реальность всегда где-то рядом с нашей. Можно считать её сном, можно – явью. Там, где Муза может стать литературным агентом, где можно отыскать и по-другому пережить переломный момент жизни. Но главное – вовремя осознать, что подлинная, родная реальность – всегда по эту сторону экрана или книги.

Мертвые собаки

В своём произведении автор исследует экономические, политические, религиозные и философские предпосылки, предшествующие Чернобыльской катастрофе и описывает самые суровые дни ликвидации её последствий. Автор утверждает, что именно взрыв на Чернобыльской АЭС потряс до основания некогда могучую империю и тем привёл к её разрушению. В романе описывается психология простых людей, которые ценою своих жизней отстояли жизнь на нашей планете. В своих исследованиях автору удалось заглянуть за границы жизни и разума, и он с присущим ему чувством юмора пишет о действительно ужаснейших вещах.