Лили и море - [47]

Работа возобновилась. Крючковые снасти должны быть очищены, отремонтированы, готовы к будущему сезону. Наживка, которая осталась на крючках, гнила изо дня вдень, она скользит и разрушается под нашими пальцами. Ночью я мечтаю о грязном сером океане, свистит ветер, мы наталкиваемся на липкие борта, у которых тот же зеленоватый оттенок, что и у наживки, мы скользим в вонючей каше. Ею загажен весь корабль. Мы внутри скользим и чуть ли не падаем в кровь белых палтусов. Нечто красивое алого цвета пачкает наши щеки, заставляет гореть наши лбы, но это нездоровая слизь, которая поднимается и осаждается, — все это останки маленьких кальмаров, умерших за просто так.

Джуд возвращается пьяным в стельку. Я понимаю, что он здорово набрался, по тому, как он наталкивается на стены в кают-компании, как гремит посудой и приборами, как открывает холодильник. Предметы падают. Тело тоже иногда. Он глухо матерится. Позже он приходит к себе, только чтобы рухнуть на свою койку. Он кашляет. Приступы его кашля похожи на крик. Странное тявканье, которое меня внезапно будит. Я боюсь, как бы он не умер ночью, подавившись, хрипя и кашляя.

Он всегда встает последним. Обычно его будит Дэйв или Саймон.

— Давай, буди его, — однажды просит меня высокий худой парень.

Я смотрю на Йана с оцепенением, я отрицательно мотаю головой.

— Только не я, — шепчу я.

Я бегу на палубу и принимаюсь за работу. Он к нам присоединяется, у него покрасневшие глаза, кажется, что он избегает смотреть на нас. Его лицо еще хранит следы подушки. Оно зажигает сигарету. Кашляет.

— Надо, чтобы ты остановился, старина, иначе, ты долго не протянешь, — пытается шутить Дэйв.

Джуд бросает на него недобрый взгляд:

— Я остановлюсь обязательно, иначе я сдохну.

— Тогда это будет не так быстро, это все не по-настоящему, Лили?

Стремительно пробегает Йан.

— Через четыре дня разгружаемся, парни! — восклицает он. — Завод наконец утвердил и зафиксировал нашу очередь. Хочется узнать, сколько же всего мы сделали… Цена снова поднялась на несколько центов, не так, впрочем, как я надеялся. Проклятые ублюдки, сыновья шлюхи, всегда нас обманывают.

— Кстати, ты в курсе о квоте по треске? — спрашивает Дэйв.

— Что ты меня достаешь этим? Я тебе уже сказал, буквально в цифрах.

Шкипер снова ушел. Джуд и Дэйв шушукаются между собой.

— У нас остается еще неделя, а в трюме полно рыбы. Ты хочешь сказать, что лед будет храниться так долго.

— Все будет мариноваться в собственном соку. Я-то съем это в любом случае.

Саймон и я молчим.

Мэрфи ждет на скамье сквера. Маленький человек с седыми волосами.

— Садись с нами, Лили, а то мы скучаем. Продвигается ли твоя работа?

— Нет, — говорю я.

Из открытой двери бара «У Брикерса» доносится музыка. Парни возвратились. Я рассчитываю увидеть здесь Джейсона. Я поворачиваю голову к Мэрфи.

— Я тебе представляю моего друга. Это Стивен — большой ученый.

— Вообще-то, я физик, — поправляет маленький человек. Я сажусь с ними на самый край скамьи. Ветер поменял направление. Запах от консервного завода отправился гулять в свободное пространство. Это чувствуют деревья, листья опять же, запах цветов красно-желтого амфитеатра.

Я ем мороженое и пью пиво. Белый русский, текилу и водку. Мы работаем с раннего утра до позднего вечера, когда доки уже давно опустели. Это — лето.

— На Аляске у нас самые крупные овощи в мире, — говорит Дэйв. — Главным образом на Севере, где почти постоянно день — до самой середины августа.

— Мне надо было бы вовремя уехать на мыс Барроу, пока светло, — отвечаю ему я.

Шкипер не очень хорошо себя чувствует. Саймон думает о своих занятиях, которые он собирается скоро возобновить.

Он хотел уехать, как только рыба будет разгружена. Йан отказал ему в этом:

— Ты должен поехать с нами тралить воду, чтобы пытаться обнаружить потерянные секции крючковых снастей. Ловля на самом деле еще не закончена, пока не попробуем их найти. И, впрочем, если они таки потеряны, ты также должен оплатить их возмещение.

Джейсон приходит на корабль и каждый вечер зовет меня в поход по барам, или прогуляться по улицам порта, или пройтись вдоль набережной, посидеть на скамейке, и тогда мы услышим шум ветра в мачтах, понаблюдаем полеты чаек над нашими головами, почувствуем запах тины и попкорна, когда будем проходить мимо кинотеатра — я покупаю рожок — прямо перед пристанью, там, где проходит паром, под дуновением юго-восточного ветра ощутим запах гнилой рыбы.

— Ты еще вся в работе? Как ты относишься к тому, чтобы пойти выпить с попкорном, когда закончишь свою работу?

Он уходит и будет меня ждать где-то — в баре «У Тони» или «На судне», либо же на скамейке рядом с вывеской «В&В», упражняясь в игре на гармошке, которая у него только три дня, у него грустный и отсутствующий взгляд, он хмурит брови. Иногда рядом с ним садится какой-то парень. У него есть свирель, которую он сам вырезал. У парня густая борода, длинные желтые волосы, которые он прячет под фуражкой в цветах хоккейной команды. Он разъезжает по городу взад и вперед на своем великолепном «VTT». А еще он играет на флейте.

Толстяк Мэрфи приходит на корабль снова. Он недолго говорит с Джудом. Поворачивается ко мне и смеется над моими красными щеками. Джуд бросает на меня внимательный взгляд без особой нежности и сплевывает через борт.