Ликующий джинн - [3]

Надо было врать, но врать, понял Славик, надо как-то поближе к истине, тогда, если проговоришься, можно сказать, что зарапортовался, рассказывая. И Славик ответил другу, что был в гостях у дяди и не где-нибудь, а в космическом городке. Его дядя инженер. Там, в космическом городке, такое… такое!..

А Стас все каникулы провел дома. Ну, ходили, конечно, в кино, просто так ходили-бродили, у Герки дома они вчетвером — он, Герка, Витец и Боб-скотовод (Коровин) — у него балдели. Один раз пробалдели всю ночь, шумели, музыку слушали — сосед три раза приходил ругаться. Класс! Потом вповалку легли спать…

Славик, слушая, кивал… Ах, каким рассказом он мог бы ответить другу, каким рассказом! Но прав был Кубик: если хочешь, чтобы кукурбитские "игрушки" остались при тебе, — молчок! Молчок! А то ведь распустишь язык — привяжутся, всё в конце концов вызнают, а дойдет до взрослых, тогда начнут тебя трясти по-настоящему, а "игрушки" потребуют для расследования, и поминай как звали! Нет, тайну нужно хранить при себе сколько можно, сколько хватит терпения, вдоволь ею насладиться, хоть она в тебе и ворочается, как кролик в брюхе удава, а после будет видно…

А Стас никак не мог остановиться, рассказывая про тот ночной балдеж. Как они…

Тут прозвенел длинный-длинный звонок, весь вестибюль и весь коридор стали расходиться по классам. Через десять минут Славик и Стас сидели за партой. Перед ними предстала их классная руководительница, Алевтина Николаевна, математичка, за ее спиной чернел прямоугольник доски.

Снова очутившись в школе, Славик понял, что самое трудное для человека, побывавшего (тайком, можно сказать) на другой планете, — это казаться человеком обычным, будто бы ничего такого не видевшим. Потому что стоило ему на минуточку перестать кого-то слушать, как он оказывался на Кукурбите. Такова была над ним власть другой планеты. И ум, и даже глаза Славика были полны ею.

Хорошо, что за спиной Алевтины Николаевны была черная доска. Славик уставился в самую ее середину и на черном этом экране тут же высветилась цветная картинка: на его ладонь, ворча и скаля на всякий случай зубы, взбирались крохотульки (величиной с фасолину), кукурбитские зубаки. Шерсть у них была встопорщена, но они, поворчав и обнюхав теплую ладонь, все-таки укладывались на ней…

Но вот математичка подошла к доске, застучала по ней мелом — цифры повели меж собой извечную свою войну, и цветная картинка исчезла. Воинственные (и неуступчивые) цифры ее прогнали.

Надо еще сказать, что встреча Славика с родителями длилась не час, не два, а целых три дня. И, может, три ночи. Три дня мама не могла успокоиться, и все, кажется, не верила, что видит сына живым и невредимым. Ранним-ранним утром второго дня Славик заметил, что мама потихоньку приоткрывает дверь в его комнату и смотрит на него — она хотела удостовериться, что сын в кровати, что он жив, что он спит, как все нормальные (не побывавшие на другой планете) дети. Путешественник поплотней закрыл глаза.

Однажды мама интересно взмолилась:

— Славик! Ну скажи, скажи мне ради всего святого, что не было никакой Кукурбиты, а ты все придумал! Что вы на самом-то деле ездили куда-то с Кубиком, может быть, в Кижи, черт-те куда, в Соловки — и не было чужой планеты, не было!

Папа тоже вел себя интересно. Он стал, во-первых, необычайно задумчив. Когда Славик не смотрел на него, старший Стрельцов мог, расхаживая по комнате и растирая лицо и особенно лоб, бормотать: "Вот, значит, как…", "Ну-ну…", "А что?…".

Он расспрашивал сына о подробностях путешествия, кивал, замолкал…

Что еще заметил Славик — отец поглядывал на него с уважением, какого раньше, понятно, не было. Смотрел как на человека, видевшего больше и знающего то, что ему, и взрослому, и отцу, неизвестно. Так смотрят на детей, у которых вдруг обнаружился сильнейший талант математика или шахматиста.

В школу Славика теперь отвозил отец, из школы, отпросясь с работы, забирала иногда мама. Кормила обедом, давала всякие наставления (так и слышалось в ее голосе: "И больше никаких кукурбит!"), еле-еле отходила. Отлучаться из дома куда-либо сыну категорически запрещалось, и запрещалось общаться "с этим несерьезным человеком", Кубиком. Кубику по телефону было сказано много неприятных слов, хотя в чем он виноват? Наоборот…

Брысик И Невидяйка

Невидяйку Славик испытал в первую очередь. Проверил, работает ли она в земных условиях. Кукурбита это одно, а Земля — совсем другое.

Первой жертвой инопланетного чудо-прибора стал, конечно, домашний кот, которого папа звал Брысиком. Это был молодой, но уже важный, неторопливый и мрачноглазый котище. На нем была огромная дымчатая шуба, он носил ее с тем достоинством, с каким носили, должно быть, шубы до пят дореволюционные богатющие купцы.

Неторопливость и важность Брысика наверняка были наследственными. Все его предки ходили именно так. Так — пока в деда или прапрапрадеда Брысятины не летел хозяйский сапог, что было неизбежно при таком количестве шествующей мимо тебя спеси.

Папа Славика смотрел на кота неодобрительно и даже недоброжелательно и при случае называл его "новым русским", добавляя, что все равно их время когда-нибудь да кончится.