Лики зазеркалья - [7]

Со мной еще интересней. Да, я, можно сказать, уродина и бездарна. Но свою единственную депрессию я пережила в далеком пубертате и имела она чисто гормональное происхождение, что в 13 лет вполне логично. Может все дело в том, что мне повезло тогда подружиться с Иринкой. А началась наша дружба, как это часто бывает, с подлости.

Я уже говорила, что у меня была Великая Неразделенная Любовь. Мальчик на два класса старше стал слишком уж часто появляться в нашем поле зрения. Хорошенький такой мальчик с вполне томной романтичной внешностью в гарольдовском стиле. Разумеется, не из-за меня. И я это прекрасно понимала. Я, может, и бездарна, но не идиотка. Само собой, целью его навязчивого мелькания было привлечь внимание Ирочки. Пару недель я грустно вздыхала и тоже старательно мелькала перед ним. Получалось плохо. С Ирой мы хоть и учились в одном классе, но особо не дружили и сладкой парочкой на переменах не дефилировали, а таскаться за ней тенью мне казалось слишком уж унизительным. Но другого выхода просто не было. И от этого своего унижения, да еще от невнимания ко мне предмета моих девичьих грез я начала Иринку тихо ненавидеть. Уж не знаю, что меня больше возмущало: то, что этот самый предмет вообще никак на меня не реагирует, или то, что Ира в упор его не видит. А она не видела. Как-то раз я сама наблюдала, как он к ней обратился и получил в ответ такой прошлогодний взгляд, словно с ней заговорил, не человек, а таракан с грязной кухни.

Дети злы, а подростки еще и очень изобретательны в своей ненависти. Впрочем, велосипедов я не придумывала. Комбинация была простенькая: попросить Иринку задержаться после уроков минут на десять по какой-то не слишком проверяемой причине, предупредить воздыхателя, чтобы он тоже там оказался, а потом запереть их в классе. А вот потом… Ну, вы понимаете. Мое воображение рисовало вполне однозначную ситуацию. Разумеется, он должен был понять, какая Ира дрянь (а я именно так и думала), потом оценить широту моего благородного жеста и узреть, наконец, как прекрасна, в отличие от тела, моя душа. Скажете наивно? А я и была наивной. Маленькой дурочкой, мечтающей, как и все маленькие дурочки, когда-нибудь стать принцессой.

Что из всего этого вышло? А что не догадываетесь? Вот-вот! Все наши беды от недостатка информации. Ну откуда мне, дурехе, было знать, что он Иринку на спор заарканивает? А она знала.

В общем, потом мы рыдали в туалете вместе. С тех пор и дружим. Не оригинальная такая история. А что в моей жизни вообще оригинального есть?

Впрочем, вру. Кое-что есть. Ну, кроме имени. Я уже говорила, что я бездарна во всем. Это не совсем так. Например, при том, что и физика, и математика для меня всегда оставались темным лесом, я кончиками пальцев чувствую механику. Я могу починить любые часы, хотя никогда не интересовалась тем, как они устроены. Я просто беру их в руки и сразу понимаю, где и что у них болит. И не только часы. Любой механический предмет. Лишь бы в нем не было ничего электрического. Вот как только оказывается, что сие приспособление надо включать в розетку, моя бездарность расцветает пышным цветом.

А еще я, наверное, могла бы стать неплохим художником по металлу. Вот только хобби это слишком уж дорогостоящее. В моем детстве маменька бы ни за что не подписалась на приобретение столь дорогих и травмоопасных игрушек, поэтому недолгие занятия в возникшем и сразу завянувшем кружке не могли дать мне возможности развить свои способности. Но ощущение упоения податливостью раскаленного металла осталось навсегда. Чуть ли не единственный раз в жизни я почувствовала тогда восторг творчества. Я не рисую, не пишу стихов, не играю на музыкальных инструментах. Мне не дано творить. Только металл увлек меня, поманил невероятными возможностями, полетом освободившейся фантазии.

Возможно, мне не следовало идти учиться на филфак, а стоило податься в подмастерья к ювелиру, чтобы найти свое самовыражение. Но маменька удавилась бы, останься я без высшего образования. А потом, после универа, нужно было становиться взрослой и самостоятельной, идти работать, и стало как-то совсем уж не до того, чтобы переквалифицироваться. Если честно, до сих пор жалею.

С работой у меня с самого начала не сложилось. Я пришла в школу в надежде получить часы, а мне предложили поработать делопроизводителем, пока эти часы появятся. За четыре года так и не появились. И это называлось моей взрослой жизнью. По идее из таких, как я, должны получаться церберы секретариата, но я люблю детей. Может быть потому, что мне нравится видеть в них то, чего никогда не будет у меня самой. Так что я еще немного жалею и о том, что так и не поработала педагогом.

Ну а потом я попала в этот сувенирный магазинчик в аэропорту, как я уже говорила, по блату.

Я обжилась здесь. А что еще оставалось делать, если приходится проводить по 12 часов на рабочем месте. И хотя иногда бывал такой наплыв народа, что я не то, что поесть, в туалет сходить забывала, в основном в магазинчике было тихо.

Шеф был щедр. Под стойкой мирно сосуществовали маленький литровый чайник и кофеварка-минутка, а на единственном, свободном от стеллажей простенке гордо покоился небольшой плазменный экран. Плеер мы со сменщицами купили вскладчину. В общем, здесь можно было тихо скучать хоть сутки напролет. Но мне, почему-то, все время хотелось занять чем-то руки. Странное такое желание для человека, который ни черта не умеет делать нормально.