Ликей - [55]

Беатрис спокойно пожала плечами.

— Ну, Джейн, ты все драматизируешь. Конечно, большой опасности он не представляет. Но работа у него ответственная, он возит людей, и конечно, должен постоянно проверяться… в общем-то всех пилотов контролируют. Не так, конечно, но…

— Но тебе не кажется, что здесь есть какое-то нарушение меры?

— А ты, значит, не стала его проверять? Выдала справку просто так?

— Но он спас мне жизнь…

— Ладно-ладно, не оправдывайся, — усмехнулась Беатрис, — могу тебя понять.

Она замолчала и вдруг глянула на часы — мельком, однако Джейн успела это заметить. Тотчас ее пронзил стыд — разве можно так вторгаться в личную сферу человека, без всякого предупреждения тащить его к себе… а может, у Беатрис на сегодня совсем другие планы.

А вернее всего, ей просто скучно все это выслушивать. Она не видит никакой проблемы…

— Я не вижу никакой проблемы, — сказала Беатрис, словно подслушав мысли Джейн, — Дураков и фанатиков в мире множество. Казалось бы, всем уже должно быть ясно, что Ликей — это только свет, только любовь, что Ликей — от Бога. Но тем не менее до сих пор то и дело появляются люди, считающие себя единственными носителями Истины, имеющими право судить и учить других. Мы должны защитить от них человечество, в первую очередь, детей. Поэтому мы встаем на их пути — без оружия, мы не убиваем их, разве что во время войны — но ты знаешь кодекс Воина — только в честном бою. Мы просто закрываем им путь — своей грудью. Убивают они. Пусть твой пилот кажется тебе скромным, добрым, каким угодно, ты просто мало его знаешь — он потенциальный убийца. Как только человек начинает считать свой путь более правильным, чем другие, начинает думать, что он познал Истину, или хоть путь к ней — все, он убийца.

Беатрис перевела дух.

— Такое происходит с людьми, когда их захватывает эгрегор, коллективное сознание других верующих. Особенно слабых людей, восторженных, склонных к экзальтации, к поклонению, особенно после пережитого стресса. Особенно, русских людей да и вообще — восточных. Им это кажется неким прозрением, они начинают считать, что познали великую истину, что они выше всех… Они наконец-то нашли господина над собой, которого давно искали. Это, по сути, рабская психология, уводящая от личной ответственности и свободы. Но каждый человек вправе идти своим путем… мы не мешаем никому выбирать свою дорогу. У нас полная свобода слова, вероисповедания, мы уважаем любое мнение. Единственное, конечно, мы вынуждены противостоять попыткам националистических и фундаменталистских групп нарушать покой населения… а их, к сожалению, не становится меньше. Но мы боремся только с нарушениями закона, и боремся очень мягко… А теперь подумай — что было бы лучше для Алексея, если бы мы позволили его агрессивным тенденциям развиться, и он попал бы в колонию за какое-то преступление и навсегда был лишен возможности летать, или же вот так его контролировать, не давая дурным наклонностям развиться, и постепенно этот контроль уменьшать… Согласись, что второе более гуманно.

— Да. Наверное, ты права, — сказала Джейн.

Она встала. Поднялась и подруга.

— И прости меня, пожалуйста, что я тебя сегодня притащила сюда…

— Собственно, я сама вызвалась…

— Ну, у тебя не было другого выхода… Понимаешь, я сегодня почувствовала себя так… так необычно, — призналась Джейн, — Мне стало очень одиноко. Никогда еще так не было. Раньше я могла помедитировать, могла заняться музыкой или выйти в Сеть и поговорить с кем-нибудь… Мне было так хорошо одной. Я вообще всегда любила быть одна, быть в тишине. А сегодня… мне показалось, что эта тишина давит. Мне было просто невыносимо. Даже не то, что мысли… я ведь понимаю, что ты хочешь сказать. Я и сама себе удивляюсь. Просто у меня какое-то подавленное состояние. И мне было так тяжело… я не выдержала и позвонила тебе… прости.

— Перестань, — Беатрис пожала ей руку, подошла к двери, — Хватит ныть. Я все прекрасно понимаю. У тебя сейчас нехорошее состояние, Джейн… но ты должна его преодолеть. Понимаешь — преодолеть. Ведь ты ликеида. Воин Света. Есть масса методик расслабления, ты сама их знаешь. Займись собой. Ты знаешь, что выход всегда можно найти… и еще — сходи к хорошему психологу. Лучше всего, давай расскажем Монике. Она все же ликеида. Пусть она и займется твоим восстановлением.

Беатрис повернулась, собираясь уходить. Джейн стиснула зубы — она поняла, что сейчас снова останется одна.

Наедине с Тишиной.

Она стала бояться тишины. И темноты тоже стала бояться.

— А что у тебя с твоим этим… Сэмом? — Беатрис обернулась у двери.

— Да ничего, — ответила Джейн, почти не соображая, что говорит. В голове билось — одна… опять — одна… — Наверное, я его все-таки не люблю… я еще не решила.

— Вот сядь и напиши ему письмо, — посоветовала подруга, — Это самое лучшее сейчас для тебя. А потом ложись спать. Ну пока!

— Выше нос! — еще крикнула она, перед тем, как захлопнуть дверь.

Джейн обернулась. И вдруг поняла, что не сможет больше оставаться здесь.

Она набросила легкое летнее вязаное пальто. Куда угодно — прочь отсюда… на улицу. В парк, в лес. Лишь бы только не эти четыре немые стены, молчащий экран… А включишь его — там чужие люди. Совершенно чужие. Им нет никакого дела до Джейн. И даже маме, по большому счету, нет дела до Джейн. И Беатрис — в особенности. Они не видят никаких проблем. У них в жизни все хорошо, и ничего плохого просто быть не может. Они всегда жизнерадостны, бодры, счастливы. В Храме учили, что это — признак присутствия Бога в жизни человека. Когда человек с Богом — он всегда доволен и счастлив.