Ликей - [117]

— Любовь не дурацкая, — сказал Алексей, — это ничего, Джейн… это все хорошо. Это пройдет у тебя.

Джейн кивнула.

— Да… я знаю… я ничего, не думай. Я не претендую. Ты женись на Лене… Я просто дура. И пойдем уже… погода хорошая.

Они взяли немного сухарей, оделись и двинулись дальше.

Пурга совершенно стихла. Небо сияло голубизной над верхушками сосен. Снега за ночь прибавилось, идти теперь было тяжеловато. Но от ходьбы мрачное настроение постепенно рассеивалось. Алексей даже улыбался безотчетно, и тут же пугался своей улыбки — ничего себе, уже все себе простил?! Ведь только что такой грех совершил… Но он уже знал, что прощен, уже знал. Пока рассказывал Джейн свою жизнь — уже понял это. Он никогда больше не повторит такого, он будет внимателен к искушениям. И батюшке, конечно, придется рассказать, а там уже — поступать, как велено. Но вряд ли батюшка благословит рассказать Лене обо всем. Не стоит ее тревожить… Ведь этот случай просто не будет иметь никаких последствий. Правда, Джейн… Общаться ли с ней дальше, как с приятельницей — об этом тоже лучше батюшку спросить. Но даже если общаться… ну, несколько лет, потом ее Миссия кончится, она уедет. Да и при Лене он никогда… Теперь он уже знает, чего опасаться.

Алексей теперь очень хорошо и четко понимал, что привело его к греху. Вначале — самолет… Для него самолет — это искушение, он чувствует себя слишком уверенно, в нем просыпается ликеид, всемогущий, не нуждающийся в Боге. И эта диверсия — он радовался тому, что так вовремя успел заметить пламя и отреагировать. Обычный человек, не профессионал, взорвался бы вместе с самолетом. И этот поход по заснеженному лесу, так напоминающий Путь Воина, пройденный когда-то. И эта естественная, вновь проснувшаяся легкость отношений с женщинами… когда-то это было так естественно для него — приласкать потянувшуюся к нему душу. Он любил Динку, но позволял себе все, ему даже в голову не приходило, что это плохо — разве Динке это мешало, приносило какой-то вред? И вот так он смог забыть заповедь, забыть Лену с ее чистотой, главное — забыть Христа… и после этого он впал в отчаяние, казалось, простить этот грех невозможно. Но ведь он грешен по природе, значит, никуда не денешься — встаешь и идешь дальше, но больше уже этого греха не повторишь. Алексей повторял про себя «Господи, помилуй» — сотни, тысячи раз, в такт ходьбе. Иногда, искоса взглядывал на Джейн. Девушка казалась спокойной, разве что лицо какое-то — потерянное. Ничего, она успокоится, говорил себе Алексей. Правда, она ничего не поняла из моего рассказа, но этого и следовало ожидать. Она не впадет в отчаяние из-за любви. Это не тот человек.

Джейн и вправду успокоилась. Лишь внутри где-то билась неутоленная жилка — отчаяние. Он никогда не будет со мной — вот все, что услышала и поняла она.

Ему вовсе не так плохо, и он не так уж страдает — а если страдает, то нечто другое с лихвой вознаграждает его за страдания. Он ушел из Ликея вовсе не для того, чтобы просветлять человечество. Он вообще отказался от этой мысли. Что ж, значит мои первоначальные посылки были неправильными…

Алексей никогда не станет ликеидом.

Он никогда не будет со мной. Особенно — после этого, после проявленной мною слабости. Ведь это же азы — стоит мужчине получить удовлетворение… Каким бы возвышенным ни был человек, и для него верны простейшие психологические законы. Нужно было держать его в напряжении, привлекать, стать для него отдушиной, единственной ликеидой, кто всегда готов общаться с ним… плевать, пусть он женится — это ничего не меняет. Даже лучше — в жене он все равно разочаруется через пару месяцев, и тогда я оказалась бы на первом месте… Впрочем — может быть даже еще не все потеряно. Если он захочет, конечно, дальше общаться со мной, просто как с другом. Но почему-то Джейн и самой больше не хотелось завлекать его, совращать… Что-то непонятное в нем было, слишком уж непонятное.

Шли долго, и на привал остановились только к вечеру, когда стемнело. Как в позапрошлую ночь, развели небольшой костер, съели по два сухаря. Джейн легла на землю, завернувшись в парашют.

— Но, Алекс, пожалуйста, не как в прошлый раз… впрочем, я сама проснусь теперь… и ты ляжешь.

— Хорошо, хорошо, — отозвался пилот. Он сидел возле огня, подставляя ладони пламени.

— Алекс, но ты объясни, пожалуйста… я уже поняла, что Лена — это замечательная женщина, и мне до нее очень далеко. Но о чем ты с ней будешь разговаривать? Какой бы она ни была замечательной, ее культурный уровень оставляет желать лучшего…

Тьфу, выругала себя Джейн, ну что за вопросы. Выставляешь себя полной дурой… Идиотская откровенность. Рядом с Алексеем вообще невозможно играть, быть ликеидой — все искреннее так и лезет наружу.

— О чем я буду разговаривать? — Алексей повернул к ней лицо, озаренное костром, — Да это очень просто, Джейн — обо всем. О том же, о чем и с тобой.

Он помолчал.

— Вообще это глубокая ошибка ликеидов — думать, что с простыми людьми говорить скучно и не о чем. Это не так… С ними можно говорить обо всем. Если они не читали какую-то книгу, еще интереснее — можно рассказать об этой книге, передать ее содержание. Все зависит вовсе не от уровня образования, а от желания человека слушать и понимать. А суждения, которые высказывают не-ликеиды, если их воспринимать не по форме, а по содержанию — оказываются не менее глубокими, чем суждения ликеидов. Умение человека мыслить также от образования почти не зависит.