Лига запуганных мужчин - [66]

— Найдется.

— Но скажите мне вот еще что. Что бы вы сделали, если бы я отказался, если бы я сейчас встал и ушел?

— В этом случае… Понимаете, мистер Хиббард, для осуществления моих планов весьма важно, чтобы до определенного момента никто не узнал, что мы вас нашли. Мистер Чейпин должен быть повержен несколькими ударами, и эти удары следует наносить своевременно. Есть различные способы задержать нужного гостя. Самый приятный — убедить его принять приглашение, еще один — запереть его на замок.

Хиббард старательно кивал:

— Вот видите? Что я вам говорил? Люди шагают по трупам, делая все, что им заблагорассудится. Невероятно!

— В самом деле, это невероятно. А сейчас пришел черед ванной, если мы хотим пообедать в восемь. Арчи, не мог бы ты показать мистеру Хиббарду Южную комнату, ту, что находится над моей спальней?

Я встал.

— Но… это неудобно, там будет сыровато, комнатой не пользовались уже… Он мог бы пожить в моей…

— Нет, Фриц ее уже проветрил и включил отопление, так что комната совершенно подготовлена, включая «Брассокаттлеи Труфатианас» в вазе.

— Ого, — усмехнулся я, — вы все предусмотрели.

— Конечно. Мистер Хиббард, когда вы будете готовы, спускайтесь вниз. Хотел бы вас предупредить. Я с удовольствием попытаюсь доказать вам, что «Бездна разума» — это просто мистическая глупость. Если вы собираетесь опровергнуть мою точку зрения, не забудьте прихватить к столу все свое остроумие.

Мы с Хиббардом направились к двери, но тут снова прозвучал голос Вульфа, и мы обернулись.

— Вы хорошо поняли, о чем мы с вами договорились, сэр? Вы не должны контактировать вообще ни с кем. Несмотря на свой маскарад, вы можете почувствовать непреодолимое желание успокоить свою племянницу.

— Ничего, я с ним справлюсь.

Поскольку комната для него находилась на третьем этаже, я провел его в персональный лифт Вульфа. Дверь в Южную комнату была распахнута настежь, помещение выглядело теплым и приятным. Я осмотрелся. Постель была застелена, на туалетном столике лежали расческа, зубная щетка и пилочка для ногтей, в низкой широкой вазе на столе стояли орхидеи, в ванной висели чистые полотенца. Для сугубо мужского дома это выглядело совсем неплохо. Я повернулся, чтобы уйти, но Хиббард остановил меня в дверях.

— Послушайте, у вас случайно не найдется какого-нибудь темно-коричневого галстука?

Я усмехнулся, прошел в свою комнату, выбрал галстук скромной, неяркой расцветки и отнес ему.

Вульф сидел внизу в кабинете с закрытыми глазами. Я прошел к своему письменному столу, чувствуя себя страшно расстроенным. В ушах у меня все еще звучала интонация Вульфа, когда он произнес: «Шестьдесят пять часов!». И хотя я знал, что упрек в его голосе относился к нему самому, а не ко мне, тем не менее я не привык ждать, пока кто-то врежет мне по щиколотке, чтобы сообщить, что ботинки мне велики. Я торчал там, анализируя недостатки своего поведения в целом и в деталях, и, в конце концов, как бы про себя сказал вслух, даже не глядя на него:

— Одного я теперь не буду больше делать никогда в жизни: не буду верить никакому парламенту. Все это произошло только потому, что я поверил этим проклятым угрожающим письмам. Если бы я не вбил себе в голову, что Эндрью Хиббард железобетонно отдал концы, я бы внимательней относился к каждому справедливому подозрению, где бы оно ни появилось. Мне кажется, то же самое произошло и с инспектором Кремером, так как я явно отношусь к тому же распространенному типу людей, что и он. В этом случае…

— Арчи. — Я бросил взгляд на Вульфа и увидел, что он открыл глаза. Он продолжал: — Если ты собираешься приводить аргументы в свою защиту, то в этом нет необходимости. Если же ты хочешь потешить свое тщеславие и избавиться от неприятного ощущения, прошу это отложить. До ужина остается всего восемнадцать минут, и мы можем использовать их сейчас для работы. Я в нетерпении, как всегда, когда мне остается сделать всего несколько последних мазков кистью. Достань свой блокнот.

Я вытащил блокнот для записей и ручку.

— Сделай три копии, оригинал на плотной бумаге. Поставь завтрашнее число, одиннадцатого ноября… смотри-ка, это День примирения. Весьма примечательно? Заголовок большими буквами, он будет гласить: ПРИЗНАНИЕ ПОЛА ЧЕЙПИНА ПО ДЕЛУ СМЕРТИ УИЛЬЯМА Р. ГАРРИСОНА И ЮДЖИНА ДРЕЙЕРА, А ТАКЖЕ НАПИСАНИЯ И РАССЫЛКИ ИНФОРМАЦИОННЫХ И УГРОЖАЮЩИХ СТИХОВ. Я хочу сделать ему уступку, поэтому называю их стихами. Должны же мы хоть в чем-то проявить великодушие, так что остановимся на этом. В тексте будут абзацы, отделяемые отбивкой, и подзаголовки. Подзаголовки тоже большими буквами. Первый будет звучать так: СМЕРТЬ УИЛЬЯМА Р. ГАРРИСОНА. Теперь можешь начинать… вот с чего…

Я перебил его:

— Послушайте, а здорово было бы написать все это на машинке из Гарвард-клуба. Правда, она почти разваливается, но тем не менее это был бы в некотором роде поэтический жест…

— Поэтический? Арчи, твой мыслительный аппарат напоминает мне иногда колибри. Хорошо, как хочешь. Продолжим… — Всегда, когда Вульф диктует мне какой-либо документ, он, как правило, начинает еле-еле, но дальше постепенно расходится. Он начал: «Я, Пол Чейпин, проживающий в доме номер 203 по Перри-стрит, Нью-Йорк-Сити, признаю, что…».