Лифт вниз не поднимает - [17]

— На всякий случай с утра приставим к вам охрану, — успокоил нас дежурный.

До отъезда из Челябинска нас неотступно сопровождал милейший подполковник в штатском…

Уже в Ленинграде я получил из Челябинска письмо.

“Уважаемый Александр Хаимович! (?)

Сообщаю вам, что во время пребывания на гастролях в нашем городе вы чуть не стали жертвой матерого бандита. Дело в том, что работник нашего уголовного розыска майор Хайруллин перед вылетом на лечение в город Сочи напился… Этим воспользовался злоумышленник, завладев его служебным удостоверением и авиабилетом. Сейчас бандит задержан. Он трижды судился за кражи и изнасилования. Выношу вам благодарность за проявленную бдительность и личное мужество. Вы предотвратили трагическое развитие событий. Сердечный привет Марии Леонидовне.

Начальник ГУВД города Челябинска, полковник Рождественский. Майор Хайруллин из органов уволен.”

Приезжающая на отдых в Сочи публика делилась на две части.

Одни режутся на пляжных лежаках в преферанс, забравшись под спасительный навес. Время для них останавливается. Они не отсчитывают быстро бегущие дни. Они любят посещать этот наш самый дорогой и модный курорт весной и осенью, в бархатный сезон. Среди этой публики профессиональные карточные шулера “кидалы”, торговцы валютными проститутками, пожилые холеные денежные тузы и молодые ненасытные сердцееды, пускающие на ветер состояние своих именитых родителей.

“Великие труженицы” отсыпаются в это время после ночных перенапряжений. Вечером они воссоединяются со своими обожателями и отправляются в рестораны. Гудеть!

Другие, их явное большинство, ловят каждую минуту, чтобы насладиться морем и солнцем. Их совершенно не смущает, что прибрежная полоса “самого синего в мире” становится желтой от несметного количества купающихся и отсутствия пляжных туалетов.

На Ахун они карабкаются пешком — активный отдых. Они с ужасом считают оставшиеся до конца отпуска дни и деньги.

Это наша публика. Этим подавай вечером культурную программу.

В прошлые годы эстрадные звезды первой величины редко бывали где-нибудь на “краешке земли” — в Инте, Ухте, Воркуте, Норильске, Талнахе. Разве что за солидное вознаграждение. Зато в курортный сезон сочинская филармония могла заполучить одновременно Пьеху и Кобзона, Зыкину и Гуляева, Пахоменко и Хиля, Пахмутову и Фельцмана.

Наша публика металась между концертными залами, чтобы увидеть и услышать своих любимцев, своих кумиров.

…Маша пела в закрытом Зимнем театре. Зал — битком. Дышать нечем. Распахнутые входные двери не спасали. Концерт был “безразмерный”.

— Пожалуйста, “Подсолнухи”!

— Давай “Признание”!

— Нет, лучше “Любовь останется”!

— Мария! Мы весь концерт простояли в боковом проходе. Спойте для нас “Стоят девчонки”!

Концерт закончился. Толпа, разгоряченная зноем и песнями, сгрудилась возле артистического выхода. Маша очень устала. С разбега мы прыгнули в ожидавшую нас машину. Щелкнули дверные кнопки, но отъехать не удавалось. Любопытные поклонники облепили автомобиль, чтобы вблизи рассмотреть любимую певицу.

Один улегся на капот и уткнулся носом в лобовое стекло.

Вдоволь насмотревшись, он громко сообщил окружающим:

— Ничего особенного! Обыкновенная баба!

Он сидел на тополе против окна нашей квартиры и рассматривал Пахоменко.

Одно окно у нас выходит на пустырь. Мы никогда не задергиваем на нем шторы — домов напротив нет. А тут еще зима. Поздний час. Темень.

После концерта Маша позволяет себе расслабиться. Приятно скинуть все “доспехи”. Тело дышит, усталость проходит.

Мы живем на пятом этаже, а Ким Рыжов над нами, на восьмом. (Потом он переехал.) Кимуха каким-то чудом разглядел внизу на дереве здоровенного мужика. Удобно устроившись на толстой ветке тополя, мужик неотрывно смотрел в нашу квартиру.

— Саня! Вцгляни в окошко! К вам пришли! — ехидно сообщил мне по телефону соавтор.

Маша кидается в другую комнату. Я вглядываюсь в темноту. Двухметровый “медведь”, слегка раскачиваясь, приветствует меня, вежливо приподняв кепочку.

Телефон в нашем отделении милиции не отвечает. Звоню дежурному по городу. В тот вечер дежурил полковник Юрий Надсон. Он был приемным сыном композитора И. Дзержинского, поэтому мы были знакомы.

Обращаюсь к нему, не соблюдая субординации:

— Юра! Против моего окна на дереве сидит какой-то мужик. Он пристально рассматривает Машу.

— Задерни шторы, — отвечает полковник, озабоченный более серьезными происшествиями.

— Я опасаюсь, что этим не кончится! Пришли наряд милиции.

— Саша! Я не могу поставить по наряду милиции возле каждой артистической семьи. Кстати, рассмотри-ка получше своего воздушного визитера. Может быть, это Шура Броневицкий? Ты ведь в курсе, что они развелись с Эдитой. Не исключено, что он ищет себе новую солистку.

— Тебе смешочки, а мне тревожно за семью! Пришли наряд!

— Ладно. Успокой Машу. Черная речка, 61? Высылаю.

Спускаюсь вниз и становлюсь под деревом. Чтобы унять волнение и страх напеваю тихонечко, под нос: “Стою под тополем, грызу травиночку…” Сейчас примчатся мои спасители и я проучу наглеца. Не прошло и минуты, вижу, к моему дому движутся “анютины глазки” — милицейский “козел” с мигалкой. Мысленно благодарю Надсона за оперативность и кричу наверх “медведю”: