Лифт вниз не поднимает - [18]
— Эй, ты! Дерьмо любопытное! Вали вниз! Сейчас ты у меня схлопочешь!
Любопытное дерьмо стало быстро скользить по стволу. Еще секунда, и он просто раздавил бы меня.
— Товарищи, сюда! Да вот же он! Вот! Товарищи! Задержите его скорее! Видите, он убегает! Куда же вы, товарищи?.
“Анютины глазки”, насмешливо подмигивая мне, удалились в сторону Комендантского аэродрома. Оказалось, что это были не те “анютины глазки”.
Пока я призывно кричал “Товарищи!”, верзила куда-то исчез. Смылся.
Прошло минут десять. На бешеной скорости подлетает к моей парадной наряд милиции. Пять человек во главе с майором!
— Где? Кто? Вы, надо думать, Колкер? А где же нарушитель? — наперебой кричали прибывшие стражи порядка. — Мы по команде самого товарища Надсона!
Я извинился за беспокойство.
— Значит, так! — говорит старший наряда. — Мы будем за углом! В засаде! Если появится, кричите! Или звоните 02! У нас рация. Будем через минуту! Шутка сказать, сам полковник Надсон!
“Козел” отправился в засаду. Я поднялся домой.
Против окна на тополе сидел тот же верзила и, слегка раскачиваясь, приветствовал меня, вежливо приподняв кепочку…
Я задернул штору и лег спать.
Моя вершина
Оглядываюсь назад и понимаю, что с годами песенные рамки стали тесны, что надо было преодолеть тяготение популярности композитора-песенника. Иначе — по наклонной вниз.
Работа над крупной формой для музыкального театра открыла второе дыхание.
Конечно, у меня был опыт работы в театральных спектаклях и в кино.
И все-таки там музыка носила прикладной характер. Она лишь помогала воплощать режиссерский замысел, помогала актерам раскрывать свои сценические роли.
Меня же тянуло к современному мюзиклу и опере, где музыка становится главным действующим лицом, где музыка диктует режиссерское и актерское решение спектакля или кинофильма.
Обычно у художника, артиста, музыканта бывает мечта, вершина, к которой он идет долгие годы, но покоряет ее не всегда.
Моей вершиной стала музыкальная трилогия по пьесам Александра Васильевича Сухово-Кобылина — мюзикл “Свадьба Кречинского”, музыкальная драма “Дело”, опера-фарс “Смерть Тарелкина”.
Этой трилогии я отдал двенадцать лет своей жизни и думаю — не напрасно.
Правда, я отвлекался на другие работы, но трилогия — это главное.
Свою жизнь я помню только по датам премьер. Если исключить премьеры песен, останется театр и кино. Таким образом, вся моя биография укладывается в две-три страницы. Эгу премьерную статистику я переношу в конец книги.
Ким, Кимуха, Кимуша
Я работал с разными поэтами и драматургами. И лишь один из них навсегда вошел в мою жизнь. Я говорю про Кима Ивановича Рыжова.
“Остроконечных елей ресницы над голубыми глазами озер…”
“И наверно, крылья кто-то выдумал, потому что птице позавидовал…”
“Потому что на десять девчонок по статистике девять ребят…”
Мы с Кимом жили в одном доме на набережной Черной речки. Он на восьмом этаже, а я на пятом.
Композитору и поэту лучше всего работать рядом, по соседству, постоянно общаясь. Тогда музыка цепляется за слово, слово за музыку.
Иногда я писал на его готовые стихи. Иногда Ким мучился, подтекстовывая написанную мной мелодию. Ему приходилось втискивать поэтические строчки в музыкальное прокрустово ложе. Это непростая задача, если ты поэт, а не рифмоплет. Здесь Киму нет равных. Сказывается его природная музыкальность.
Нам помогало одинаковое мироощущение и схожие критерии в искусстве. Вот так мы и проработали с Кимушей более четверти века.
Душа в душу.
Я не хочу сказать, что Рыжов не писал с другими композиторами. Писал, и немало. Но со мной у него получалось лучше. Впрочем, как и у меня с ним.
Далее я хочу рассказать о моем друге, о его беспримерном жизнелюбии.
Не зря, видно, говорят, что мужчины любят глазами, а женщины ушами. Ким сразил бесчисленное множество женских сердец. Он никогда не бравировал своими победами, но любил меня подкусить: “Ну что ты, Саня, такой неумеха? Неужели тебе неведомо, что с женщиной надо поноэльничать? А сколько у тебя ног, не имеет никакого значения!”.
О нашей поездке в Карелию и Мурманскую область я уже упоминал. Тогда мы были молодыми, здоровыми и бесстрашными. Нас не пугали тучи комаров-вампиров, от укусов которых падали даже олени. Ехали на “чёс”, за деньгами.
Мы прилично подзаработали, выступая с концертами в Кировске, Апатитах, Североморске, Полярном, Кандалакше, Ловозере… Все не упомнишь.
Петрозаводск был конечным пунктом гастролей. Каждый из нас получил приличную по тем временам сумму. Естественно, решили гульнуть и отправились в ресторан “Арктика”.
В каком-то северном магазинчике мы купили себе свитера. Всем одинаковые, очень красивые, норвежские, цвета маренго. Гиндин, Рябкин, Колкер и Рыжов выглядели в этой униформе бригадой лесорубов. Странным было лишь одно — из четырех лесорубов трое были людьми еврейской национальности.
Рядом с нами за тремя сдвинутыми столиками гуляли настоящие лесорубы и рыбаки. В их компании сидела одна смазливая блондинка. Ухажеры постоянно освежали ее бокал, что вызывало ее ответную благодарную реакцию: время от времени она фальшиво, но громко голосила популярные песни советских композиторов.
