Liebe deinen feind (Возлюби врага своего) - [5]

После двух суток без сна меня сморило, и я в тепле подвала уснул, оставив за собой все тяготы последнего дня, прожитого в пехоте. Мне снились улицы моего города, цветущие каштаны и веселый взгляд моей матери, которая так не хотела, чтобы я шел на фронт. Не успев полностью погрузиться в сон, как вдруг обер-лейтенант Крамер толкнул меня в плечо.

Я открыл глаза и понял, что пришел час «прогуляться» с ним по передовой, чтобы отметить на карте огневые точки русских и маршрут нашей разведгруппы. Я не знаю, но мне кажется, что он тогда просто хотел знать мои пристрастия и отношение к национал-социалистам.

Крамер был более опытным и мудрым человеком. Он ненавидел нацистов, которые развязали эту войну и наверняка знал, какую цену мы заплатим, когда русские войдут в Германию. Из разговора с обер-лейтенантом мне стало известно, что полковник Зитценгер уже на завтра наметил рейд в сторону большевистского тыла. Гарнизон был в окружении, и нам верилось в то, что состоится чудо, и русские выпустят нас из своего кольца. А возможно, тогда Крамер хотел знать, насколько я обстрелян и что собой представляю, как молодой разведчик. Обер-лейтенанту было неведомо, что я на фронте целых три месяца и мне уже не так страшно, как впервые дни своей службы. Многие из моих боевых камрадов сложили свои головы, но пока этот рок обходил меня стороной и я был еще жив и здоров.

Полковой приказ

257 усиленному пехотному полку об обороне Велижа

1. Положение противника:

Прошедшей ночью и в утренние часы враг продолжал атаковать. Отделение Шнайдера, 3-я рота, 7-я рота и 2-ая батарея 3-ей истребительной команды еле-еле отбили атаку. Наступление в полосе главной линии сражения 3-ей роты снова прекращено ударной группой лейтенанта Яшке. Противник несет большие потери.

По показаниям пленных командир противостоящих нам войск отстранен, так как ему не удалось взять Велиж. Политкомиссар, принявший на себя командование, в одной из речей объясняет, что Велиж должен пасть «после дождичка в четверг», больше русской армии не на что надеяться.

Потери противника столь велики, что есть роты с не более чем 10–13 солдатами. Их боевой дух падает все ниже.

2. Собственное положение.

Вчера наши очень мощные силы прошли в ходе наступления на Велиж около 25 км.

3. Правка в соответствии с обстоятельствами, изложенными в приказе.

а) Северный участок без изменений.

б) До настоящего времени южный участок делится на юго-восточный участок и юго-западный участок.

Разграничительная линия: наполовину Лангештрассе — Демидоверштрассе.

Командир юго-восточного участка: гауптман Фишер, командир 1-ого батальона 257 пехотного полка со штабом батальона с ударной группой Геброка;

4-ая рота 57 пехотного полка;

подучасток, усиленный 2-ой ротой 257 пехотного полка;

подучасток, усиленный 7-ой ротой 257 пехотного полка;

подучасток, усиленный 2-ой батареей 3-ей истребительной команды.

Командир юго-западного участка: майор Гил, командир 2-ого батальона 257 пехотного полка со штабом батальона с ударной группой Бека;

8-ая рота 257 пехотного полка;

подучасток, усиленный 1-ой ротой 257 пехотного полка;

подучасток, отделение Шнайдера;

подучасток, усиленный 3-ей ротой 257 пехотного полка с 6-ой ротой.

Полковой резерв:

усиленная 10-ая рота 257 пехотного полка;

один взвод 3-ей роты 183 инженерного батальона (лейтенант Кубе);

ударная группа фельдфебеля Бутценлехнера;

штабная рота 257 пехотного полка; (лейтенант Яшке ранен).

Бой в районе Кройцерштрассе всё еще не стихал. Было слышно, как за пулеметным треском воздух разрывался нашими 88 миллиметровыми противотанковыми зенитными выстрелами, которые довольно уверенно прошивали русские танки до самого моторного отсека.

До Кройцерштрассе было метров триста-четыреста, и я с лейтенантом через какую-то не широкую речку, подошел почти к самому месту соприкосновения с врагом. Отсюда было хорошо видно в бинокль место боевого столкновения. Сожженные и разрушенные дома русских стояли по всей улице. Город горел, заволакивая всю местность дымом. Трассирующие пули русских изредка указывали направление стрельбы, и это давало нам возможность вовремя прятать свои головы в груде битого кирпича.

Из окопа невдалеке от передовой было видно, как на окраину города выкатил русский танк. Вращая башней, он стал выискивать цель, чтобы навести ужас на наших рассвирепевших гренадеров. Наши камрады из 183 артполка умело влепили в толстую броню русского монстра бронебойный снаряд, который пронзил его прямо до боевой укладки. В один миг из люков танка вырвалось красное пламя. Оно бурлило, закручиваясь вихрем, разбрасывая вокруг искры расплавленного металла. Черный дым клубами стал подниматься над башней.

В тот миг раненый «Иван» в надежде на спасение тела вылез из люка до половины. Его комбинезон и танковый шлем были объяты пламенем, и он страшно орал от жуткой боли. В тот самый момент взрыв боевого запаса огромной силы сорвал башню, и цветком рваного металла развернул корпус грозной машины. Башня, пролетев несколько десятков метров, грохнулась в снег, превращая его в густой пар.

В бинокль видно было, как наши артиллеристы прыгали от радости вокруг своего орудия. Мне показалось, что это напоминало скорее удачное поражение мишени на стрельбище, а не стального большевистского чудовища. За этой тогда кажущейся легкостью стоял изнурительный и опасный труд простого немецкого солдата, брошенного фюрером в самое горнило этой войны.