Лицо под маской - [75]

Карло выглядел отлично. Правда, мимика пока была несколько затрудненной, но, по моему опыту, это вопрос полутора недель, потом все наладится. Он наклонился ко мне и сказал негромко:

– Беатриче просила меня узнать, можно ли ей навестить вас?

– Конечно, – улыбнулась я. – Буду рада ее видеть. Да хоть завтра. Пусть приезжает часов в пять, мы выпьем чаю по бритвальдскому обычаю.

– Итак, – сказал Джан-Марко, когда шампанское было допито и бокалы унесены, – мы нашли и допросили гондольера Антонио Лукани.

– Он сопротивлялся?

– Никоим образом, – Джан-Марко устало махнул рукой. – Бедняга бы не смог сопротивляться даже котенку. Наниматель поймал его на острый крючок, подсадив на черный лотос.

– Погоди, он что – эльф? – удивилась я.

Пыльца черного лотоса, вызывающая у чистокровных людей сонливость и грезы наяву, эльфам давала стойкое мгновенное привыкание и, как рассказывают, неземное блаженство, от которого просто невозможно отказаться по собственной воле.

– На четверть, этого хватило.

– И что, Антонио не знал, к чему это приводит?

– Он даже не знал, что к его трубочному табаку подмешано зелье. А когда очнулся, было уже поздно, и без очередной дозы пыльцы его начинало ломать. Так что для нанимателя Лукани был готов на все.

– А имя нанимателя мы узнали? – спросил Пьетро.

– Узнали. Но это ничего нам не дает. Лукани знал его как Джованни Вестрелли.

– Вестрелли? Но…

– Да-да, я знаю, что Джованни Вестрелли умер полгода назад в сумасшедшем доме на Сан-Серволо, а до смерти больше десяти лет оттуда не выходил. Я же говорю, имя нам ничего не дает. Лукани всегда забирал своего патрона из дома в сестьере Дорсодуро. Не дворец, не особняк – дом, где первый этаж занимает таверна, на втором живут ее хозяева, ну а третий, с отдельным входом с маленькой боковой fondamenta, они сдавали.

– Договор они, конечно, показали? – вмешался Джан-Баттиста.

– Конечно. Договор аренды подписан двенадцать лет назад трактирщиком Лукой Падовани и синьором Джованни Вестрелли, гражданами Венеции. Он оплатил аренду сразу за два года, а потом ежегодно слуга приносил этому самому трактирщику наличные дукаты, и все были довольны. Падовани не лез на третий этаж, арендатор не спускался в таверну.

– Засаду оставили?

– Да ерунда это, там он больше не появится, – включилась в разговор госпожа Редфилд. – Скажи лучше, Джан-Марко, магические следы сняли?

– Да, госпожа профессор, – Джан-Марко поклонился.

– И?

– И установили параметры ауры. По характерным признакам, расположению и рисунку цветовых пятен, сетке Парацельсуса и прочему – это один из семьи Паски.

Я припомнила, что это имя уже всплывало, и не так давно. Ну, конечно – история с отравлением Марии Контарини-Боволо! Понятно, давние враги… Взглянув на Пьетро. я поразилась тому, как закаменело его лицо.

– Паски, значит? – проговорил он очень тихо.

– Погоди-погоди, – Джан-Марко похлопал его по колену. – Дело в том, что один из младших сыновей Бонифацио Паски был изгнан больше четверти века назад, и семья от него официально отреклась. Говорили, что Аренелло Паски отправился на африканский континент, в джунгли Квазулу-Нгуни, к тамошним колдунам, поклявшись найти способ мести семье.

– Колдуны Квазулу-Нгуни… – сказала мэтр Сонтхи. – Да, у исангола он мог найти многое. И кстати, свихнуться окончательно.

Джан-Марко кивнул и продолжил:

– Я полагаю, что двенадцать лет назад он тайно вернулся в Венецию, каким-то образом сговорился с Джованни Вестрелли…

– Или попросту полностью расшатал его разум, и без того слабый, – дополнила Лавиния.

– Или так; и начал мстить. Вспомни, Пьетро, когда и с чего началось ослабление клана Паски?

– Со смерти старого Бонифацио, – вздохнул тот. – Да, апрель 2172 года. Потом в течение года за ним последовали четверо сыновей, и власть над кланом ушла к вдове старика, Антонелле. Внуки ее живы, но малы и вообще… не тянут. Кстати, вот отравить девочку Антонелла могла, она весьма серьезный алхимик и яды умеет подбирать.

– Это дает нам понимание, кто наш противник. Но мы пока не знаем, например, зачем этому Аренелло понадобилось зеркало или почему Карло год прожил без лица, – напомнила я. – Да и где искать нашего Джокера, тоже пока неясно.

– Джокера мы найдем, – небрежно отмахнулся Джан-Марко. – У нас есть параметры ауры, имя, которым он пользуется, место, где он должен появиться… Хорошо, что мы не стали выходить через развалины дома алхимика: про суету в Rimembranze он наверняка узнал, а вот нашли ли мы его логово – не знает.

– Возможно, завтра мы что-то узнаем от нашего Пьеро, – добавила Лавиния. – Он довольно долго мог наблюдать за фигурантом и какие-то его привычки, слабости, любимые словечки мог приметить. Нора, как ты считаешь, он придет в себя… э-э-э… нормальным?

– Откуда же я могу знать? – пожала я плечами. – Может, он никогда и не был нормальным? Может, Джокер его выкрал из той самой психиатрической лечебницы на Сан-Серволо? Меня гораздо больше заботят другие его жертвы…

– Будем искать, – меланхолично ответил Джан-Марко. – Поднимем дела о пропажах у себя и у городской стражи, навестим родственников, поговорим, порасспрашиваем, пособираем слухи… Как ни крути, наша работа – это на девяносто процентов бумаги и разговоры, разговоры и бумаги. Только потом появляется великий сыщик и раскладывает все по полочкам. Ладно, отдохнули – и хватит!