Лицо другого человека. Из дневников и переписки - [251]

Лазарь уходил не в чуждую и мертвую среду, подлежащую всего лишь беззастенчивой эксплуатации, но в то родное для себя бытие, из которого вышел. Это всего лишь возврат к отцам своим. С тем же сознанием уходили и поколения предков там – под небом Палестины и Испании! Это совсем, совсем не то, чем живет наша философская madam Sans gene!

Я очень прошу Вас, дорогая Фаня, сделайте справку по «Всей Москве» или по аналогичному справочнику, каков адрес Варвары Никитичны Гайказовой. Мне необходимо переписываться с нею, и никто не может до сих пор дать мне сведения о ней. Когда я был в июне на съезде, она показалась на минуту на эстраде в Доме ученых, в самом конце моего доклада. Так как меня звала скорее ехать Лина Соломоновна Штерн, я успел сказать В. Н. Гайказовой только свой адрес, где мы могли повидаться. Но повидаться с В. Н. так мне и не удалось. Она, по-видимому, не могла побывать у меня в «Пассаже». Но меня очень огорчает эта неудача, и очень нужно перекинуться письмами со старым приятелем. Итак, если это будет в Ваших возможностях, не откажите узнать координаты Варвары Никитичны. Очень жаль мне, что не удалось побывать у Вас под гостеприимным кровом. Передайте ей мой глубокий поклон и добрые пожелания. В самый последний день моего пребывания в Москве И. ф. Попов завез меня в Институт мозга фогта, дабы показать снимки токов действия с коры большого мозга. Я увидел так много замечательного, не говоря о новой методике изучения корковых процессов. И вот оказывается, что тут же, под помещением фогта, помещается и Ваш институт крови. Оказалось, однако, что из Вас никого в институте не было за свертыванием работ на лето. Так что и здесь, по-видимому, не удалось. Ну что сказать Вам о себе? За это лето удалось подготовить к печати следующий том сочинений Н. Е. Введенского. Это хоть и небольшая работа, и приятная для меня работа, но все же несколько меня утомившая. Теперь приходит новый академический год, и так не хочется втягиваться опять в учебную инерцию!

Какое впечатление оставил у Вас и Ваших институтских прошедший съезд? Мне была заказана статья о съезде, но я так и не успел написать ее за лето! Пока был в Москве, время мое было забито так разными неотложными заданиями, что записывать также ничего не пришлось. Не пришлось и побывать у друзей, с которыми давно, давно не виделся. Корректуры докладов и реплик на съезде пришлось все-таки забрать с собою в Ленинград и лишь через 2 недели закончить работу над ними. Не знаю, будут ли издавать весь этот материал? Бывали ли Вы на съезде писателей, о котором так много говорят в последнее время? Где и как отдыхали летом? Напишите о себе, пожалуйста, поподробнее!

До свидания. Преданный Вам А. Ухтомский

Сейчас только что была у меня Лена. Ужасно был рад ее повидать. Она очень поправилась, загорела, выглядит прекрасно!

18

3 января 1935

Дорогая Фаня, очень рад был получить Ваше письмо. Я уже думал, что Вы окончательно рассердились на меня и не ответите! Ну вот, наконец, пришло синенькое письмо, в котором отразилось, притом довольно хорошее, настроение, навеянное на Вас зимними картинками в гнезде Трубецких, в узком. Я вместе с Вами прошелся в воображении по занесенным снегом тропинкам, среди сугробов и старых деревьев, покрытых снежными шапками! Это, должно быть, в самом деле очень хорошо! А главное, сколько отошедших человеческих лиц продолжают невидимо жить в этом старом доме, в его коридорах, лакейских, девичьих, подвалах и антресолях! Сколько нравственно-сильных и строгих, законченных простых людей прошлого оставило навсегда свои памяти в этих стенах! Вы мне потом напишите поподробнее: в каком углу и на какой дороге от Москвы лежит эта подмосковная вотчина; каким Трубецким она принадлежала; имели ли к ней отношение профессора Московского университета Сергей и Евгений Трубецкие? Мне помнится, что Вл. С. Соловьев скитался у Сергея Трубецкого. Они, во всяком случае, были близки. В таком случае, не бывал ли Вл. С. Соловьев в узком? А затем, еще более далекое воспоминание: о 1812 ч., о московской чуме, о петровщине, о смутном времени. Трубецкие имели соприкосновение ко всем этим моментам прошлого в Москве и ее окрестностях. Нет ли у Вас указаний о том, как все это отразилось в Узком?

А что же Вы на этот раз ничего не сказали о Ваших домашних, о маме, о племяннике? Лена уехала отсюда в Кисловодск и, по слухам, проводит там время хорошо. Она, по-видимому, не довольна тем, как слагается в последнее время работа в их Институте, и ее мысль строит проекты, где можно было бы производительно устроиться для работы заново.

Теперь о моем докладе об утомлении. Он пока не пришел еще ко мне в отпечатанном виде, и я не могу еще послать его Вам. Выйдет он в трех местах: 1) в «Трудах V съезда физиологов», где должен быть с подробными репликами и моими ответами на вопросы; 2) в Сборнике в честь 85-летия И. П. Павлова, – это очередная книжка «физиологического журнала» за декабрь 1934 ч.; и 3) в очередном номере журнала «Под знаменем марксизма». Корректуры для последних двух изданий были сданы мною с месяц тому назад, и статья здесь должна выйти в ближайшие дни. Как только я получу оттиски, я пришлю экземпляр Вам. Стенограммы у меня нет уже давно.