Личный колдун президента - [2]

Я открыл дверь в караулку и отшатнулся от резкой вони сохнущих портянок, смешанной со стойким запахом кислого вина, почитаемого гвардейцами лучшим в мире лекарством. Может быть, они и правы, так как редкая болезнь не побоится вступить в схватку с этим мерзким пойлом.

— Радуйся, граф! — вислоусый сотник на правах старого знакомого обошёлся без славословий и встретил меня традиционным приветствием императорской гвардии. — Уже всё плохо, или будет ещё хуже?

— Император умирает, Мозес.

Сотник кивнул:

— Я понял. Ну, так что же, мы славно жили и славно умрём вместе с нашим повелителем. Надеюсь, на пиру у предков владыка не забудет угостить своих верных воинов бочонком-другим баррийского красного муската.

— Ты стал разбираться в винах, Мозес?

— Твоими стараниями, граф. Неужели забыл погреба герцога Мерлони?

М-да… забыть того ублюдка, что восемь лет подряд промышлял охотой на маленьких девочек, невозможно. Жалко, что умирала та высокородная тварь всего две недели, и мы не успели продегустировать все сорта в его необъятных погребах — по приказу императора замок сожгли, и на том месте теперь бездонное озеро с оплавленными в стекло берегами.

— До полуночи ты должен вывести полк за стены.

— А смысл, граф?

— Защита замка падёт со смертью императора. Три поколения Вольфов укрепляли её, и я даже боюсь представить, что…

— Ну да, — согласился Мозес. — Дурной силы у вашего семейства всегда было с излишком. Хм… извини, граф.

— Да ладно, на что тут обижаться. У тебя сколько людей на ногах?

— Сотню соберу, а если посты со стен снять, то и все полторы.

Гвардейский полк только по названию является полком, в иных армиях роты такой численности. Правда, в бою каждый ветеран стоит троих, а зелёные новички способны на равных противостоять лучшим бойцам не самого захудалого королевства. Большинство являются гвардейцами в нескольких поколениях, и в таких семьях принято готовить замену с детства, чтобы не прервать династию. Поэтому тот же Мозес может «тыкать» любому не вызывая недовольства. Даже если кто-то останется недовольным… кто рискнёт высказать это в лицо «чёрным мясникам»?

— Отправь три десятка в подвалы, пусть приведут из камер всё тамошнее отребье. Берите всех.

Сотник если и догадался, для чего нужны заключённые из подвалов, то не подал вида. Невинных овечек там всё равно нет.

— Как обычно в малый зал вести?

— Туда, — кивнул я. — Потом сразу же уводи полк.

Мозес зло усмехнулся и опять спросил:

— А смысл уводить людей, граф? Ты сам прекрасно знаешь, что замок окружён армией герцога Блумфонтейна, а от штурма его удерживает только магическая защита. Неужели думаешь, что я доставлю длинноносому ублюдку радость победы над гвардейским полком?

— У герцога сброд, а не армия.

— Того сброда тысяч пять, да ещё отряд под флагом ордена Светлой Надежды. Одни завалят мясом, другие ударят в спину. Пусть мы у них даже половину положим, но… Гвардия умрёт вместе с императором, но умрёт непобеждённой!

— Ладно, ваше право.

— Наша привилегия, граф!

Илия, не рискнувшая войти в караулку из-за головокружительно-ядовитых запахов, решительно шагнула в дверь. Блеснув удивительно яркими голубыми глазами, девочка торжественно произнесла:

— Гвардия заслужила эту привилегию, сотник Мозес Свальбард. По праву единственной наследницы императора Ермия Неистового жалую тебя баронским титулом. Умри с честью, барон!

— Повелительница… — сотник преклонил колено. — Если бы у меня была ещё одна жизнь, я бы посвятил её служению тебе.

Молодец, девочка! И как жаль, что у Мозеса не будет второй жизни.

Хотя-я-я…

— Барон, тащи этих висельников в малый зал и пришли два десятка к сокровищнице. Кажется, у меня появилась хорошая идея.

— Граф? — Илия вопросительно посмотрела на меня.

Ей ответил Мозес:

— Когда у графа Вольфа появляются хорошие идеи, то в ужасе разбегаются даже боги. Вот, помнится, в прошлый раз…

— Ты не мог бы заткнуться, барон? — вежливо попросил я.

— Молчу, — хихикнул сотник. — Но у нас тогда половина полка поседела, зато население Ридлии уменьшилось в три раза.

— Мозес…

— Всё, я уже ушёл.

Сокровищница загородной резиденции императора не поражала размерами и содержимым. Основная казна давно распределена по тайникам, чьё расположение известно совсем немногим, а здесь собран небольшой запас на чёрный день. Пять-шесть годовых бюджетов, больше и не нужно.

— Скажи мне, Ульдемир, — Илия горстями набирала из сундука самоцветные камни и складывала их в крепкие кожаные мешочки. — Почему деда так поступил? Неужели нельзя было сделать иначе?

В роду Ермия Неистового взрослеют быстро, и с шестилетней девочкой вполне можно говорить на серьёзные темы. О жизни и смерти, о долге и чести.

— Видишь ли… — я сделал паузу, не решаясь назвать наследницу императора просто по имени.

— Зови меня Илией.

— Спасибо. Так вот, Илия, твой прадед был великим человеком, и именно он и является Империей. Не будет его, не станет связующей силы, что объединяет провинции в единое государство.

— Неужели всё держится на нём?

— Да, это так. На страхе, на уважении, на присяге. На страхе больше всего.

— Но усобица ещё страшнее?

— Кто об этом думает? Аристократия рвётся к неограниченной власти, которую сейчас ограничивает император, а купцы и банкиры надеются, что без империи будут жить, как при Империи, только без имперских налогов и повинностей. Людям кажется, что без Империи жить станет легче — окраины перестанут кормить центральные провинции, те, в свою очередь, избавятся от необходимости тратить огромные деньги на общеимперские дороги и пограничные крепости… Люди просто не знают другой жизни — жизни без Ермия Неистового, и им кажется, что если уйдёт император, то всё изменится в лучшую сторону. Изменится в худшую, но кто же в это верит?