Личный досмотр - [6]

Михеич вздохнул, глядя ему вслед: похоже, у генерала появились неплохие шансы снова заделаться полковником, а то и лейтенантом.

Когда вся эта шайка-лейка с гоготом и воплями скрылась в бане, Михеич бросил последний взгляд на торчавшую у воды неподвижную фигуру с темным, словно грубо вырубленным из темного дерева, лицом и нырнул в душистую темноту дровяного сарая.

* * *

Сапог получил свою кличку из-за носа.

Нос его, отроду имевший не вполне обычную форму, приобрел совершенно уже невообразимую конфигурацию в результате сложного перелома, полученного по малолетству при падении в пьяном виде с мотоцикла.

При известной доле воображения он и впрямь напоминал сапог: приплюснутая переносица извивалась прихотливыми складками наподобие голенища дембельского кирзача, а широкий кончик сильно выдавался вперед. Впрочем, Сапогом его назвали не сразу: в разные периоды своей полной приключений жизни обладатель удивительного носа успел побывать Селезнем, Бульбой, Картофаном и даже, черт подери, Утконосом, пока к нему не пристало его нынешнее прозвище.

Никакими особенными талантами Сапог не обладал.

До поры до времени спасало то, что, не имея талантов, он не имел и честолюбия и всегда охотно соглашался на вторые роли, для которых и был создан. Когда отслужил срочную в спецназе, на него вышел Багор и предложил работу. Колебания Сапога были недолгими: накануне он получил письмо от землячки, с которой весело провел отпуск. Если верить письму, эта дуреха забеременела, решив, по всей видимости, поправить таким образом свои неважнецкие дела. Сапог плевать на нее хотел, но у сучки было аж трое братьев, двое из которых уже успели отсидеть по двести шестой — «хулиганке», а третий готовился вот-вот последовать их примеру. Спецназовец Сапог плевал и на этих трех богатырей, но у них была масса друзей и приятелей, а начинать в родном пыльном городишке гражданскую войну из-за бабы Сапогу не хотелось.

Тем более что Багор сулил золотые горы и московскую прописку в придачу. Сапог дал согласие и отправил родителям туманное письмо без обратного адреса.

Девицу, которая уже нацелилась шить подвенечное платье с безразмерной талией, он ответом не удостоил.

Жизнь у Сапога пошла веселая, сытая и не слишком хлопотная. Первое время он всерьез полагал, что нанялся на службу к уголовному авторитету, и морально готовился к участию в кровавых разборках с применением огнестрельного оружия. Несмотря на то что отслужил срочную в спецназе, в боевых действиях Сапог участия не принимал и потому, думая о предстоящей стрельбе, с трудом сдерживал нервную дрожь. Стрельба, однако же, никак не начиналась, на хозяина никто не покушался, и постепенно Сапог начал воспринимать свою новую службу как некую разновидность синекуры. Он окончательно укрепился в этом мнении, когда в один прекрасный день увидел хозяина при полном параде: в мундире генерал-полковника с кучей бренчащих медалей на груди. Тогда Сапог расслабился и начал мечтать.

Человеком он был простым, без тараканов в голове, и потому мечты его носили сугубо материальный, вполне конкретный и осязаемый характер. В данный момент Сапог мечтал о машине — не о том полуживом трехдверном «гольфе», на котором ему приходилось ездить сейчас, а о настоящем автомобиле, наподобие шикарного «линкольна» господина генерал-полковника.

По простоте душевной он поделился своей мечтой кое с кем из коллег и был немедленно поднят на смех. Это и в самом деле было смешно, но до Сапога юмор ситуации как-то не дошел, и он, рассвирепев и сделавшись от этого еще смешнее, побился об заклад, что купит себе точно такой же «линкольн», как у хозяина, не позднее чем через год после заключения пари.

Слегка поостыв, Сапог понял, что свалял ужасного дурака, но мечта от этого не только не потускнела, но, наоборот, сделалась еще ярче. Он бредил серебристым — именно серебристым! — «линкольном». Он видел свою мечту во сне и не мог думать ни о чем другом, отлично понимая при этом, что пари было проиграно еще раньше, чем он его заключил — скопить такую сумму за год при его доходах было решительно невозможно. Для этого нужно было, как минимум, заделаться профессиональным киллером, а в киллеры Сапог не рвался, отлично зная свой потолок.

Ситуация складывалась безвыходная, поскольку выплатить проигрыш было бы не намного легче, чем купить вожделенный автомобиль. Оставаясь наедине с собой, Сапог бесился: надо же так влипнуть! Идиотом он не был и хорошо сознавал, что его хрустальная мечта есть нечто иное, как блажь. Понимать-то он это понимал, но вот поделать ничего не мог.., разве что попытаться угнать тачку хозяина, но это было бы равносильно самоубийству.

Психика Сапога при всей своей простоте и незатейливости обладала таким неоценимым достоинством, как устойчивость, что позволяло ему на людях вести себя совершенно так же, как обычно. Тем не менее мысль о серебристом «линкольне» стала мало-помалу приобретать вид самой настоящей идеи фикс. Сапог принялся ограничивать себя во всем и пару раз даже сорвал приличный куш в казино, но этого было мало: деньги росли нестерпимо медленно, а цена «линкольна», к сожалению, тоже не стояла на месте. К началу сентября Сапог окончательно впал в меланхолию, и тут на горизонте появился человек в кожаном плаще.