Лицей послушных жен - [8]
Ника размахивала своим первым важным документом и ждала помощи. Та вскоре прибыла в виде милицейского «газика», со свистом и огнями въехавшего во двор.
Соседи оторопели. Даже застыли в воздухе огни факелов.
Ярик удовлетворенно улыбнулся Нике.
– Что здесь происходит? – козырнул сержант замершей толпе.
– Здесь дерево хотят сжечь, – сообщил Ярик.
– Что ты такое несешь, негодник? – вышла вперед мама Ярика. – Тоже мне Павлик Морозов нашелся!
– Мы давно собирались обжечь на дереве коконы. Видите, тут их сколько, – сказала тетя Нина. – А то гусеницы на голову падают! Да и дерево от этого болеет…
Сержант поднял голову на листья, вздохнул, снял и протер платком внутренний ободок фуражки, незлобиво погрозил детям пальцем (как раз в этот момент ему на погоны свалилась мохнатая зеленая гусеница) и полез в машину. Мигая инопланетными огоньками, она отчалила.
А взгляды соседей направились на перепуганных детей. Ника вжала голову как можно глубже в плечи, Ярик вышел вперед, прикрывая ее возможное отступление своей худенькой спиной.
– Держите лестницу снизу, защитники природы! – велел им Нахал Нахалыч и полез наверх с зажженным факелом.
За ним на дерево полезли остальные, распределились по веткам, и – пошла работа!
Ника слышала, как похрустывают охваченные пламенем коконы.
Смотрела вверх на мигающие огни среди раскидистых веток, на черные тени людей, медленно двигающихся вверху, тыкающих этими огнями в белые пушистые шарики, – и вся эта картина навсегда запечатлелась в ее воображении, как таинственный ритуал общего дела, к которому была причастна и она.
«…Зайду за угол и на счет “три” открою глаза», – решила я, заключив сама с собой пари: будет дерево или нет?
Мысленно проговорив «раз» и сделав несколько шагов, я снова почувствовала легкую тошноту. А за ней предательски вспыхнула желудочная колика, с которой у меня обычно начинался приступ моего старого друга со студенческих лет – гастрита. Стало не до пари. Я представила, как падаю среди этого марсианского пейзажа одна-одинешенька и корчусь на сковороде раскаленного асфальта, как червяк. Как кокон, подожженный факелом.
Я свернулась в баранку, пытаясь вытащить из сумочки мобильник, и почти вслепую, механически нащупывая себе путь рукой, продвинулась вперед. Резкая боль ослепила меня похлеще проклятого солнца! Если бы в это время кто-то крикнул: «Три!», то я бы проиграла пари: моя рука натолкнулась на ствол. Дерево было!
Мое дерево!
Хватая губами горячий сухой воздух и почти теряя сознание, я все же на какую-то долю секунды обрадовалась: если умру, то под тем же деревом, под которым родилась.
То есть родилась я, конечно, не под деревом, но наверняка знаю, что из роддома меня несли по этой же тропинке и, возможно, тень от тогдашней, еще молодой листвы упала на мое лицо.
Очень р-р-р-романтично…
Стиснув зубы, я улыбнулась. Если бы еще уцелела та «моя» скамейка, я бы свалилась на нее – не лежать же на голой земле!
Машинально оперлась на ствол и начала сползать по нему на землю. Но до земли не добралась – опустилась на скамейку, которую, видимо, не заметила сразу. Согнувшись в три погибели с зажатым в руке телефоном, я не могла открыть глаза, раскачивалась взад-вперед и умоляла, чтобы приступ прошел сам по себе, без вмешательства «скорой помощи». Клялась, что завтра же наконец сдамся врачам.
Стук в висках утих.
Боль таяла, исчезала.
Я боялась пошевелиться.
Сейчас пройдет – вызову такси.
Приступ закончился так же быстро, как начался. Фух! Боясь повторного, я все еще не разгибалась. Но боль прошла. Все. Постепенно ко мне начал возвращаться слух. Где-то лязгнула дверь, прозвучал детский смех, прошуршали шины велосипеда.
Значит, на этом Марсе есть жизнь.
Я медленно распрямилась, прислушиваясь к себе. Ничего страшного, попустило. Домой! А эксперимент будем считать неудачным, дорогая Аделина Павловна, то есть… Пауловна, лучший врач четвертого управления!
Я открыла глаза.
Ух ты! А дворик-то мой каким-то чудом уцелел!
Да, за моей спиной возвышались эти башни-монстры, а перед самым носом все было как тогда: палисадники и хрущевки, песочницы с «грибками», натянутые во дворе веревки, на которых сушится белье жителей первого этажа. Я даже забыла, что несколько секунд назад собиралась романтически умереть. Это ж надо! Двор остался.
Наверное, не дошла еще очередь. Но откуда взялась скамейка под деревом? Точно помню, как, спускаясь на землю по стволу, я подумала, что запачкаю новые джинсы. А тут – на тебе! – скамейка! Такая же ободранная и беззубая – с двумя выломанными рейками. Она всегда была такой.
Все еще держась за живот, я с удовольствием рассматривала все вокруг и безумно радовалась такому сюрпризу: мой дворик уцелел. В следующий раз надо прийти сюда с фотоаппаратом. Ведь кто знает, сколько тут еще продержится такой доисторический оазис!
Мой дом с желтым цоколем не изменился. Я посмотрела на окна третьего этажа. Интересно, кто там сейчас живет?
«Сделала первый шаг, сделай и второй», – подумала я, решив зайти хотя бы в подъезд. Конечно, мне было не до психологических упражнений Аделины Пауловны, не до воспоминаний или медитации.
Я не знаю, кто он такой — этот мсье Паскаль. Я пыталась это понять в течение всего времени, пока писала… Для себя я назвала этот роман «философской мистификацией», хотя не уверена, что это именно так. Наверняка знаю одно: этот текст был подземным родником, который сам прокладывал себе путь в темноте. Наверняка знаю другое: он сам найдет для себя много других путей. Наверняка знаю третье: если в жизни произойдет что-нибудь необычное, на вопрос: «Почему?» я буду отвечать: «Так хочет мсье Паскаль!».
Роман в 2005 году был отмечен первой премией на конкурсе «Коронация слова». Это многоплановый роман, со многими сюжетными коллизиями и героями. Его временное пространство: от середины 70-х до наших дней, его география — Киев, украинская провинция, Россия, Черногория и… Америка. А главная идея такова: большое счастье или большая трагедия могут начаться с одной маленькой детали, с пуговицы, которую так легко потерять, а потом искать всю жизнь…«Пуговица» — роман про любовь, верность и предательство. Про то, что никогда не стоит оглядываться назад, а ценить то, что рядом с тобой — сегодня и навсегда.
…Если попавшей в сачок бабочке по очереди отрывать крылышки и лапки, она будет очень смешно ползти и извиваться. Таких бабочек и других насекомых в его сачке полно. С оторванными крылышками они пытаются взлететь и не понимают, почему у них это не выходит. Снова и снова они ползут, а он просто смотрит на них. Он не палач – он исследователь, и он очень хочет знать, что они чувствуют, эти насекомые. И уверенная детская рука снова тянется к сачку……Интересно, а как оно там с людьми?..
Похоже, все в этом мире можно делать нежно – любить, дружить, привязываться… А еще наказывать, заставлять страдать и даже… убивать. Все зависит только от твоего желания. И от того, какая у тебя душа. И от того, есть ли она у тебя вообще… Об этом и говорит в своих новеллах Ирэн Роздобудько. О чем они? Ответ очень простой – они о жизни. О той жизни, которую мы сами себе выбираем: или идем на костер, или всеми силами добиваемся правды, или молчим, сцепив зубы, или… убиваем. Нежно.
В центре романа «Двенадцать…» – женщина со своей неповторимой судьбой. В силу служебных обязанностей она выслушивает жизненные истории разных людей, наблюдает за ними. И совсем не замечает, что и сама стала объектом наблюдений…Роман «Увядшие цветы выбрасывают» – о доме для престарелых актеров… Если хорошо вглядеться в испещренные морщинами лица его постояльцев, можно узнать среди них и известных актрис, и именитых режиссеров. Казалось бы, совсем недавно они блистали на сценах театров и на экранах. И казалось, что слава и красота их вечна.
В эту книгу вошли два романа Ирэн Раздобудько – «Амулет Паскаля» и «Последний бриллиант миледи». Главный герой первого из них – мсье Паскаль, с его уникальным миром и не менее уникальными гостями, которые сошлись за одним столом, преодолев временное пространство. Что же касается второго романа, то сама писательница считает, что он – «дань моему детскому увлечению Александром Дюма и… полная авантюра относительно всех, возможно, узнаваемых исторических и неисторических лиц, которые живут на этих страницах…».
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.