Лицензия на убийство. Том 1 - [28]

Начальник тем временем повернулся к Жабу.

— А ты молодец! — сказал полковник с виду довольно искренне и похлопал амфибоса по плечу. — Настоящий боец! Дрался, как корхонский лев. Такому и проиграть не зазорно. Ты будешь жить.

Бывший штурмовик напрягся, последняя фраза ему очень не понравилась. Нет, он, конечно, был рад, что другу ничего не грозит, но тон начальника намекал, что жизнь решили оставить только Жабу. В подтверждение Лёхиным догадкам рептилоид показал на него рукой и добавил:

— А ты — нет!

— А почему это я нет? — понимая, что дело принимает паршивый оборот, комедиант попытался перевести ситуацию к диалогу.

— Потому что проиграл, — совершенно спокойно ответил цванк.

Он подал знак, и Лёху с Жабом посадили на небольшие стулья, скрепив им руки за спиной наручниками. Друзья попытались воспротивиться, но направленные в лоб автоматы охранников свели эти попытки на нет. Комедиантов придвинули друг к другу, плечо к плечу.

Начальник тюрьмы подошёл к временно заключённым поближе и посмотрел на них, не скрывая отвращения. Взгляд его был сам по себе не очень приятным, а в этой ситуации выносить его было особенно тяжело, практически невозможно. Обидчивого цванка просто распирало от ненависти к человеку, нанёсшему оскорбление ему и всей его расе. Амфибоса он, похоже, простил, потому что сверлил своим ненавидящим взором только Лёху. Рептилоид подошёл к бывшему штурмовику вплотную и прошипел прямо в лицо:

— Тебе, клоун, так нравится шутить про аппетит цванков, про то, что мы можем съесть что угодно и кого угодно. И ты на самом деле не сильно ошибаешься. Да, мы такие. Просто шутить об этом не стоило.

Цванк схватил своей когтистой лапой Лёху за подбородок и приблизился к нему ещё сильнее.

— Мы такие, какими были всегда! — продолжил шипеть начальник тюрьмы. — И что с того? Вы, людишки, прилетели в наш мир и пытаетесь тут насаждать ваши обычаи и правила. А у нашего народа свои правила! И одно из них гласит: победитель смертельного поединка имеет право съесть сердце побеждённого врага!

Рептилоид сжал лапой человеческое лицо, но не сильно, тут же отпустил и вытянул указательный палец в направлении заключённого, с которым бился Лёха.

— Он имеет право съесть твоё сердце! И я не буду ему мешать. Наоборот, я обеспечу ему такую возможность!

Чудовищного вида цванк жутко осклабился, явно предвкушая, как будет поедать сердце бравого штурмовика Алексея Ковалёва, и обычно не унывающему комедианту стало совсем грустно — ну никак не входило в Лёхины планы, что его в этот день будет кто-то есть.

«Стать закуской на тюремной вечеринке цванков — как же это мелко и позорно, — подумал бывший офицер Армии Тропоса. — Ладно бы ужином таргомского дракона или триамского землееда. Тоже неприятно, конечно, но хоть не стыдно».

Профессиональный военный знал: сдаваться нельзя ни в коем случае, и бороться за свою жизнь нужно до последнего, только вот в этот раз ситуация совершенно не оставляла ему никаких вариантов.

Лёха инстинктивно попытался высвободить руки, но браслеты наручников сидели крепко. И даже если бы он смог их каким-то чудесным образом скинуть, по два автоматчика держали его и Жаба на прицеле. А ещё около двадцати цванков стояло вокруг, и почти все были вооружены. Комедиант переглянулся с другом. Ошарашенное лицо амфибоса оптимизма не добавило.

И когда уже казалось, что испортить настроение ещё больше было просто невозможно, приговорённый стать ужином вспомнил, что через месяц у его сына должна состояться торжественная церемония выпуска в военном училище. Иван оканчивал элитное специальное заведение с отличием, и Лёха, как любящий отец, невероятно гордящийся сыном, должен был присутствовать в этот день рядом, несмотря ни на что.

Глава 8. Ещё один сюрприз

В последние несколько дней Лёха не вспоминал о том, что его сын заканчивает учёбу. Конечно же, он не забыл о таком важном событии, просто в свете произошедшего было не до того. Разумеется, любящий отец помнил о выпускном сына и непременно собирался на нём присутствовать, но мысли об этом временно были отложены на дальнюю полочку памяти. Ковалёв просто знал: в нужный день и час он будет на Тропосе и лично поздравит Ивана. Даже во время разговора с адвокатом и обсуждения пожизненной отработки он не допускал, что его планам может что-либо помешать. Но вот перед разделкой бравого штурмовика на субпродукты сомнения появились. И Лёхе это совершенно не нравилось.

Комедиант смотрел на цванков и не мог поверить в происходящее; впервые за долгое время ему было по-настоящему не до смеха.

«Что ж ты лыбишься, рожа безобразная? — думал Лёха, глядя на своего бывшего соперника. — Неужели эти антропоморфные крокодилы сожрут-таки меня?»

— Есть что-нибудь на языке смешное или остроумное, чтобы сказать перед смертью? — поинтересовался тем временем начальник тюрьмы. — Может, шутка какая-нибудь родилась по случаю? Нет?

Третий раз за несколько дней Лёха оказался в ситуации, когда ему нечего было сказать. Сначала нанизанный на кий господин Чылоо, затем встреча с недавним объектом насмешек у него в кабинете и вот вишенка на торте — поедание рептилоидами. Сказать было решительно нечего, к тому же стендап-комик понимал: что ни скажи — начальнику всё доставит удовольствие. А радовать цванка не хотелось.