Лицедеи Гора - [16]

— Когда закончите с ней, приведите её в мою спальню, — приказал Самос.

— Да, Капитан, — кивнул старший из этих двух охранников.

— Господин! — попробовала возмутиться Линда, но под строгим взглядом Самоса, сразу пожухла и, опустив голову, пролепетала: — Простите меня, Господин.

— Я буду стараться доставить Вам удовольствие, Господин! — пообещала испуганная Ровэна, и тут же была вздёрнута на ноги охранниками и выведена из зала.

— Она толстая, — сердито буркнула Линда глядя ей вслед.

Честно говоря, это замечание Линды, было не совсем справедливо. Новая рабыня — Ровэна, вовсе не была толстой. Фигурка у неё была вполне себе привлекательной, для новой рабыни. Безусловно, посаженная на строгую диету, и проведённая через специально разработанный комплекс упражнений, она быстро доведёт свою фигуру до совершенства рабыни.

Гореанская рабыня — это уже не свободная женщина, соответственно она должна поддерживать себя в строгих рамках, быть красивой и желанной.

— Неужели Линда Вам больше не нравится? — обиженно проворчала Линда.

— Ты мне нравишься, — терпеливо ответил Самос.

— Линда может доставить Вам удовольствия гораздо больше, чем Ровэна, — заявила она.

— Возможно, — улыбнулся Самос.

— Я могу, и я сделаю это! — гордо говорит рабыня.

— Кто? — строго уточняет Самос.

— Линда может, Линда сделает! — тут же исправляется она.

— В конуру! — отрывисто командует Самос.

— Да, Господин, — покорно ответила невольница и, со слезами на глазах подобрав тунику с пола, поднялась на ноги.

— Не волнуйся, — с улыбкой успокоил её Самос. — Завтра ночью уже Ты будешь той, кто будет прикована цепью рабскому кольцу моей кровати.

— Спасибо, Господин! — радостно крикнула она.

— Но сегодня вечером, Ты вызвала моё неудовольствие, — добавил он, — передай надсмотрщику, что эту ночь Тебе следует провести в строгих кандалах.

— Да, Господин! — засмеялась она со счастливым видом и, поклонившись хозяину, сжимая в руке свою тунику, выскочила из зала.

У неё впереди была тяжёлая ночь. Довольно трудно спать в строгих кандалах, не имея возможности развести в стороны ноги или руки, но она просто светилась от счастья и радости. Она была уверена в своей интересности для господина.

— Какие у Тебя планы относительно рабыни Ровэны? — поинтересовался я.

— Она, одна из сотни девок, что должны быть проданы на ярмарке Ен-Кара — не стал скрывать своих планов Самос.

— Несомненно, рабыня Линда, — улыбнулся я, — будет рада услышать это.

— Уверен, она узнает об этом, так или иначе, рано или поздно, — заметил Самос.

— Кто бы сомневался, — со смехом поддержал я его, вставая из-за стола.

Да, долго же мы просидели! Всё тело затекло. Готов поспорить, что Самос просто влюблён в эту землянку, рабыню Линду. Впрочем, уже ни для кого в Порт-Каре не было секретом, что смазливая шлюха в ошейнике дома Самоса была первой на его цепи.

Самос, также, с кряхтением, встал на ноги. Мы осмотрелись. В зале было пусто, мужчины и рабыни разошлись по своим комнатам и конурам. Мы остались одни. Наши взгляды встретились, и в его глазах я прочитал, что ему страстно хочется о чём-то поговорить со мной. Но он опять промолчал.

— Твои люди ждут Тебя в лодке, — вздохнул он.

Самос проводил меня от зала, до самого лодочного причала. Перебравшись на баркас, я осторожно потряс за плечо, и разбудил Турнока, светловолосого гиганта, в прошлом крестьянина, а уже он поднял гребцов. Стоило мне занять своё место на кормовой банке у румпеля, как один из людей Самоса сбросив огон с кнехта, швырнул швартовный конец в лодку.

— Всего хорошего, — крикнул мне Самос, поднимая руку.

— И Тебе всего хорошего, — махнул я рукой в ответ.

Мои гребцы, упёрлись вёслами в причал и, поднатужившись, оттолкнули лодку на фарватер. Через мгновение, подгоняя баркас неторопливыми ударами вёсел, мы уже шли вдоль канала, назад к моему дому. Канал тонул в ночной мгле, но мы все отлично знали дорогу. А ведь всего через два дня, здесь всё будет сиять огнями. Со стен домов ограждающих канал, подобно утесам, на длинных шестах вывесят разноцветные фонари, натянут гирлянды и флаги. Всего лишь два дня осталось до Руки Двенадцатого Прохода, до время карнавала.

Из ночной тьмы, расколов тишину, до нас долетел звон сигнального рельса. Наступил двадцатый ан — гореанская полночь.

А меня по-прежнему озадачивал и не давал покоя всё тот же вопрос, зачем Самос пригласил меня в свой дом этим вечером. Меня не покидало чувство уверенности, что он хотел о чём-то поговорить со мной. Но почему же тогда он этого не сделал.

Я постарался отбросить эти мысли в сторону. Если у него возникли некие собственные секретные дела, то это было его личным делом, и не мне в них вмешиваться, и выяснять его побуждения. Лучше уж подумать о том, как неплохо я сыграл в Каиссу сегодняшним вечером. Безусловно, Самос не относился к истинным энтузиастам этой игры. Насколько я помню его слова, он предпочитал другую каиссу, ту, в которой фигурами были политики и воины.

2. Карнавал

— Господин! — смеясь, обхватив мою шею руками, и жадно припадая к моим губам своими, прокричала разбитная девица, голая и в ошейнике, судя по всему бывшая рабыней.