Лицедеи - [26]

Сильвия не замечала вокруг больших перемен. Стайки мальчиков и девочек садились в поезд, другие выходили, воздух звенел от их голосов, строгая школьная форма только подчеркивала их цветущий вид, их юность. Добираясь как-то днем с улицы Кросс в Уарунгу, Сильвия увидела в такой же стайке Гермиону и впервые заметила, как не вяжется с современностью редкий теперь библейский тип ее красоты.

Несколько мальчиков и девочек тоже сошли в Уарунге и зашагали перед Сильвией по Орландо Роуд. Проехала машина, на обочине стоял автофургон, доставлявший сюда продукты, мужчина шел за газонокосилкой. Если «распущенные надменные богатые дети шестидесятых годов» и раздражали кого-то в те давние времена, они не оставили следов своих деяний, доступных случайному взгляду, оставив зато неизменной главную особенность этих мест: здесь вообще мало что было доступно случайному взгляду.

Последний школьник исчез в воротах своего дома, Сильвия осталась одна на этих улицах, куда обычно добирались не пешком, а на машинах. Ее обогнал автомобиль, потом еще два, потом три, и перед ней вдруг возникло почти символическое видение, преследовавшее ее последние двадцать лет: когда бы она ни закрыла глаза, когда бы ни произнесла название этого места, она видела, как по тихим улицам бредет одинокий ребенок, одинокая девочка, а мимо нее с громким шуршанием проносятся машины.

Однажды, лет в двенадцать, она возвращалась из Бервуда, лил дождь, врывался с ветром под зонтик. Наклонив голову, она брела по лужам, проносившиеся мимо машины окатывали ее водой, до дома она добралась грязная и промокшая до нитки. «Ты встретила Гермиону на станции, — сердито крикнул отец в лицо Грете, — почему ты не встретила Сильвию?» Грета кротко ответила, что Сильвия не сказала ей, с каким поездом приедет. Сильвия снимала мокрые туфли, жалобно сопела, но не произнесла ни слова в защиту Греты, хотя уезжала от Молли, когда уже шел сильный дождь. Она годами играла роль Яго; теперь, вспоминая об этом, Сильвия заливалась краской, только обида служила ей извинением.

Сильвия уже видела дом пятьдесят два. Открылась дверь, на крыльцо вышла Грета с каким-то мужчиной. Грета заметила Сильвию и помахала ей. Мужчина вышел из ворот, ловко отлепил сигарету с нижней губы и улыбнулся. Сильвию обдало запахом табака и немытого тела.

— Это Сидди, — сказала Грета. — Он беспокоится за свой сад, а здесь сегодня соберется столько… — Грета ласково пожимала руку Сильвии. — Ты совсем не изменилась.

Волосы Греты стали пепельно-серыми, в неспокойных голубых глазах сквозили усталость и напряжение. Улыбка едва скрывала искаженные черты другой маски, из комедии дель арте. Сильвия напомнила себе, что ни в коем случае не должна поддаваться на уговоры Розамонды.

— Я с удовольствием прошлась пешком от поезда, — сказала она. — Сады выглядят так мило.

Спасительная маленькая ложь казалась Сильвии подтверждением одержанной над собой победы. Она почувствовала, что нашла нужные слова, что промахи, совершенные за последние два дня, можно исправить.

— Холл стал больше, — удивилась Сильвия. — Говорят, когда возвращаешься, комнаты кажутся меньше. А здесь разве не было ковров?

— В чистке, — сказала Грета. — Джек спит. Может быть, выпьешь сначала чашку чая?

— С удовольствием сначала что-нибудь выпью.

— Идем в кухню. Надеюсь, ты не против кухни? Джеку очень хочется тебя увидеть.

Сильвия шла за Гретой и чувствовала, как в ней растет страх.

— Он так сказал? То есть дал понять…

— Не мне — Сидди. Хочу сразу же тебя предупредить: ко мне он не обращается. Только если никого другого нет рядом, но ему это так неприятно, что я прошу Сидди оставаться на ночь.

Они пришли на кухню, где Грета когда-то готовила роскошные яства для дней рождения. Грета налила воду в чайник.

— Рози он тоже не признает, — сказала Сильвия. — Она говорила мне. Значит, это не связано с его личным…

— Очень надеюсь, что связано, — спокойно, холодно проговорила Грета. — Хоть на это еще надеюсь.

Сильвию снова кольнул страх. Как и накануне, во время разговора с матерью, чтобы сохранить самообладание, ей нужно было ускользнуть от настоящего.

— Я вспомнила наши дни рождения, — бодро проговорила она.

— Это было хорошее время, Сильвия.

Для Сильвии это было такое тяжкое время, что она смутилась.

— А сад кажется меньше!

— Потому что деревья стали больше.

— Сад прекрасен! — искренне воскликнула Сильвия.

Грета тоже подошла к окну.

— Мое розовое дерево лучше всего выглядело неделю назад. — Грета говорила с заинтересованностью и трезвостью знатока. — Цветы уже потеряли первую свежесть, правда, крона стала аккуратнее. Фиговое дерево слишком большое и жадное, придется его убрать.

— Дерево Гая.

— Да. Я все откладываю, мне не хочется с ним расставаться из-за качелей. Да, из-за сада я останусь здесь. Если смогу.

Услышав Гретино «если смогу», Сильвия испугалась, что за чаем Грета попросит ее поговорить с отцом. Но когда они сели друг против друга, Грета взяла в руку полную чашку и, глядя в сторону, сказала, будто размышляя вслух:

— Да, я тоже собиралась отправиться куда-нибудь, поехать в Европу — все же ездят. Но каждый раз, когда я думаю о Европе, я вспоминаю кровь. В тот год, когда я родилась, мой отец погиб на войне во Франции. На той, давней войне, когда кровь лили в грязь. Я помню, кто-то сказал: «Он отдал кровь за свою страну».