Лицедеи - [23]
— Библия производит такое сильное впечатление, — растерянно проговорила Гермиона, — потому что там в каждом слове есть тайный смысл.
— Прочти я эту фразу в вечерней газете, она тоже произвела бы на меня впечатление.
— А если нет тайного смысла, в другом месте будет сказано что-нибудь прямо противоположное.
— Дети света оказываются глупцами по сравнению с остальными детьми своего поколения. То есть сейчас. То есть в тот единственный отрезок времени, какой меня интересует, потому что другого у меня нет. Да-да, я знаю, Гермиона, что у тебя трое малышей, и притом замечательных малышей. Не порви ты с детьми света, я не сказал бы ни слова. Но ты порвала, сама, я тут ни при чем. Я оставался наблюдателем. Ты перешла на нашу сторону.
— У меня есть еще муж.
— Мужья в состоянии сами позаботиться о себе. Я не верю, что ты забыла тот вечер у Эриксонов, я помню и ты помнишь.
— Мне вспоминается какой-то вечер у них на кухне: были Рози, Сильвия и Кейт, ты пришел с Питером Эриксоном и с его братом. Пришел пьяный.
— Под конец вы втроем тоже были хороши.
Гермиона побродила по комнате, открыла шкаф.
— Глупые дети, вот кто мы были.
— Рози и Сильвия уже не были детьми. А тебе исполнилось пятнадцать.
— Шкаф здесь очень на месте. Можно все-таки посмотреть другие спальни?
— Можно. Пойдем.
— Так я и знала, — сказала Гермиона в третьей спальне. — Вечно они экономят на мелочах.
— В тот вечер у Эриксонов ты сидела на краю кухонного стола. Мини-юбки тогда еще не вошли в моду…
— Как я радовалась, когда они снова вышли из моды. При моем росте лучше не носить мини-юбок.
— Дело не в росте. Мини-юбки не идут к твоему лицу богини.
— Да? — Гермиона с улыбкой обернулась к Стюарту. — Не знаю, радоваться мне или огорчаться.
— Не стоит огорчаться из-за того, что у тебя лицо богини, Гермиона. А в тот вечер, в тот вечер мы с братом Питера немножко расшалились, он вышвырнул меня из кресла — вижу, ты прекрасно все помнишь, — я пролетел через всю кухню, ткнулся головой тебе под юбку, и в кухне воцарилась гробовая тишина.
— Я не…
— Ты тоже молчала.
— Я не помню, молчала я или нет, — медленно проговорила Гермиона. — Может быть, и молчала от потрясения. Мне было всего пятнадцать лет.
— Можешь не сомневаться, в мои двадцать семь я тоже был потрясен.
— Тебе не следовало этого говорить. О таких вещах не говорят.
— Ты нервничаешь.
— Да. Мне страшно.
— Вполне естественно. Если мы ляжем в постель, ты избавишься от страха.
Гермиона с бесстрастным лицом отвернулась и пошла к двери. Стюарт вскочил и схватил ее за руку.
— Вот что, Гермиона, не вздумай выскакивать на улицу с таким лицом. — Стюарт говорил холодно и сухо. — Здесь есть соседи. У меня хорошая деловая репутация, и я намерен ее сохранить.
— Можешь не беспокоиться, — так же сухо ответила Гермиона.
— Я говорил с тобой вполне серьезно, хотя вовсе не собирался затевать этот разговор. Не знаю, был ли я в кого-нибудь влюблен, но если был, то в тебя.
Гермиона смотрела на дверь.
— И… что ж, бороться так бороться, я хочу открыть тебе еще одну тайну, хочешь верь, хочешь нет. Я богаче, чем обо мне думают. В пятидесятые годы я заполучил несколько хороших земельных участков. Один из них на пару с братом Питера Эриксона, поэтому я оказался у них на кухне в тот вечер. Перепродажа участков поставила меня на ноги, а из дела я вышел до того, как эту лавочку прикрыли. Я не выставляю свои деньги напоказ. Положение немножко странное. Но я не могу жить иначе. Что мне нужно кроме того, что у меня есть? Яхта? А где я возьму время плавать на яхте? Я подкидываю немного денег маме, но совсем немного, иначе она рассорится с Кеном. Если отец ничего не оставит Сильвии, — я, впрочем, думаю, что оставит, — я хотел бы помочь ей устроиться, хотя она, кажется, уже устроила свою жизнь. По-моему, она постоянно держит себя в узде, живет слишком трудно, но ей нравится так жить, не знаю, захочет ли она что-то менять. Все сейчас гадают, что будет с отцовскими деньгами, это вполне естественно, но я богаче отца. Знай отец, сколько у меня денег, он бы наконец зауважал меня или попытался убить.
Гермиона подняла брови и сказала, по-прежнему глядя на дверь:
— Зачем ты мне все это сообщаешь?
— Я подумал, может, поразмыслишь на досуге. Если что-нибудь решишь, дай знать. А пока, Гермиона, принимая во внимание, что у тебя трое маленьких детей, я советую тебе и Стивену поискать дом на северном побережье.
Открывая окна у себя в квартире, Сильвия увидела в небольшом парке через улицу пятерых китайских моряков, которых уже видела в Ботаническом саду.
В шесть часов Сильвия позвонила Стюарту.
— А, привет, Сил. Как ты нашла маму?
— По-моему, вполне ничего.
— Еще бы! Послушай, можно я позвоню попозже?
— Не стоит, Стюарт. Я на минутку. Скажи, мама умеет читать и писать?
— Не клади трубку. Я сейчас, — спокойно сказал Стюарт. Через минуту Сильвия снова услышала его голос: — Я подошел к другому телефону. У меня тут один человек, он интересуется квартирой. Нет, Сил, мама не умеет ни читать, ни писать.
— Как ты об этом узнал?
