Librum Debitori - [4]

 Нарастающий ритм бега стал прорезаться грозной медью, а впереди замелькали просветы. Олень вывел нас из леса и стремительно скрылся вдали, сопровождаемый своей серой свитой. Но никто из нас не заметил исчезновения проводника, потому что впереди, попирая белыми клыками небосвод, поднялись величественные и могучие вершины безымянных гор. В другое время я остановился бы, любуясь открывшимся видом, но музыка гнала вперед. Не сбавляя скорости, мы взлетели на первую из отвесных серых стен, где редкие кривые деревца еще цеплялись за трещины в монолите камня, проскользнули лабиринт остатков некогда рухнувшей вниз каменной лавины и в мгновение ока перенеслись на перевал.

 Соусейсеки не уступала — мелодия заставила нас обернуться, чтобы увидеть, как осенняя желтизна стремительно пожирает мир внизу. Отсюда, с гранитных круч, видно было, как леса вспыхивают багрянцем и медью, а ветра поднимают лиственные легионы и тучами бабочек несут их к нам. Осыпанные прощальными дарами леса, мы наблюдали, как улетают куда–то клинья курлыкающих журавлей.

 Но и на этом не закончилась наша песня. За грядой камней, с другой стороны гор, укрытых снежным плащом, пенилось рвущееся о скалы море, силящееся достать до нас в своей вечной ярости.

 Соусейсеки выразительно взглянула на меня, указывая глазами на пульсирующий шарик сердца, и я кивнул в ответ. Еще немного, еще чуть–чуть…

 Последние лучики солнца скрылись за горизонтом, и в густой тьме замерцали тысячами глаз необычайно яркие звезды, которые, казалось, можно достать руками. Горло мне сдавило комком, слезы щекотали лицо, и даже дышать я забыл, завороженный этим финальным аккордом.

 Но сквозь черноту одежд вырвался извилинами знаков свет, когда Соусейсеки наложила печать, и видения померкли, уступая место привычной реальности. Мы вернулись.

 

 

 Я поднялся, словно машина, обеими руками разрывая рубашку. Грудь нестерпимо пекло, словно на нее плеснули кипятка, красное плетение тускло светилось. Пришлось помучиться, прежде чем удалось блокировать боль — но почему она вообще началась?

 - Тебе стоит быть осторожнее, мастер, — сказала очнувшаяся Соусейсеки, — если бы не знаки, песня разорвала бы тебе сердце.

 - Это не тот эффект, который я от нее ожидал, — слабо улыбнулся я в ответ.

 - Тем не менее, нам удалось сделать весьма мощное средство. Это действительно было прекрасно — но ведь так не бывает?

 - Обычный человек вряд ли испытает подобное…возможно, какие–то наркотики или особые мистические практики могут дать схожий эффект.

 - Так это тоже ложь? — Суигинто, кажется, расстроилась, — все это, от начала и до конца, твои иллюзии?

 - Не стоит приписывать мне столь многое. Я только достал подходящие образы для нашего общего дела, и могу тебя уверить, что по отдельности каждый из них существует и вполне реален.

 - И все же Мегу вместо них будет жить в вашем сером и унылом мире!

 - Суигинто, откуда такие странные выводы? Она такой же медиум, как и я, ничем не хуже — и научиться видеть и чувствовать подобное вполне способна. Так что это совсем не обман, а скорее реклама.

 - Ты, быть может, и прав, но кто станет ее учить? Я?

 - Как–то странно ты об этом спрашиваешь. Ты, конечно. Или еще кто–нибудь сведущий.

 - Делать мне больше нечего, кроме как учить эту жалкую смертную! — возмущение Суигинто выглядело как–то несерьезно, — И вообще, пусть привыкает жить реальной жизнью!

 - Ну чего ты так разошлась–то? Я настаивать не буду — ваши дела не для меня.

 - И правильно. Выполним наше соглашение и разлетимся — у нас мало общего.

 - Как скажешь, как скажешь. Впрочем, я уверен, что нам и после этого доведется встречаться в этом тесном мире.

 - Лучше бы тебе тогда быть на моей стороне, медиум.

 - Само собой, Суигинто. У нас нет причин ссориться. Кстати, ты остаешься у нас сегодня?

 - Теперь я верю, что ты приглашал меня для дела — как только закончили, так и спешишь прощаться.

 - Ну что ты, зачем же так недооценивать мои хитрые планы? У меня были и другие замыслы с твоим участием.

 - Правда? Рассказывай, пока я не передумала тебя слушать.

 - Видишь ли, — я наклонился поближе и шепотом продолжал, — Соусейсеки, кажется, решила меня погубить.

 - Что? — мне удалось ее удивить, — Как так?

 - Она весь день печет печенье, и все вкусней и вкусней. Я не могу его не есть, а она точно ждет, когда я лопну.

 - Убийство печеньем? — прыснула Суигинто, — А я–то тут причем?

 - А ты поможешь мне его съесть! Умрем в неравном бою с печёной ратью, как настоящие соратники, и барды будут слагать легенды про наши подвиги!

 Тут уже и Соусейсеки засмеялась, благо не понимать мои беседы с другими буквально она уже хорошо научилась и обидеться за нелепые предположения не успела.

 Так мы и досидели почти до рассвета, истребляя сладко пахнущие ванилью полчища и обсуждая подробности нашей песни. Но когда Суигинто все же решила нас покинуть и мы остались одни, Соу задала мне давно напрашивавшийся вопрос.

 - Что ты сделал с ней, медиум? Это не та Суигинто, которую я знала до этого.

 - Раскусила ты меня, — вздохнул я, — придется все объяснить по порядку. Видишь ли, я еще не слишком умел в обращении с плетениями, особенно когда дело касается тонких и сложных операций. А удалить из памяти Суигинто собственное оружие было ой как непросто.