Либерализм: взгляд из литературы - [73]

2. Новое идейное размежевание началось потому, что прошло достаточно времени для того, чтобы оно началось. Почему скандалы в коммунальной квартире начинаются не сразу? Сначала должны определиться интересы, претензии на сферы влияния, затем должна выявиться несовместимость этих интересов, а помимо всего прочего, люди должны еще достаточно надоесть друг другу.

3. Если говорить о среднем типе радикала и консерватора, то среди первых преобладают амбициозные психопаты, а среди вторых – малокультурные тупицы (часто, впрочем, не уступающие первым в агрессивности), и если говорить о политической жизни, то вторые представляются мне все-таки менее опасными. (Написал и тут же усомнился.) В искусстве же язвой радикализма является шарлатанство, а язвой консерватизма – эпигонство. И те и другие потрудились настолько эффективно, что дискредитировали и радикальный, и консервативный проекты. Теперь от «новаторства» на меня сразу же веет выпендрежем, а от «традиционализма» – провинциальной затхлостью. Что с этим делать, как разбить это наверняка несправедливое предубеждение, не знаю.

4. Можно было бы попытаться критикам разных направлений для начала составить хотя бы некий список общих интересов. Но это сложно, во-первых, по причине их возможного отсутствия (как примирить интересы Слона и Моськи?), а во-вторых, что не менее важно, не все критики могут обнародовать свои истинные интересы ввиду их слабой совместимости с целями литературы, как их, эти цели, ни понимать.

Владимир Новиков:

1. Для «определенной части литературных критиков нового призыва» манипулирование ярлыками «либералы – консерваторы» стало чем-то вроде детской игры в «казаки-разбойники». А детские игры быстро кончаются. Сколько месяцев смогла прожить либеральная газета с эпатирующим названием «Консерватор»?

Слово liberalis означает «свободный», и отрицание либерализма как такового – это ограничение собственной духовной свободы, неизменно заводящее в тупик. Когда цитируют блоковские слова «Я художник, следственно, не либерал», их вырывают из контекста судьбы Блока, заплатившего за свои утопические иллюзии гибелью от «отсутствия воздуха». Либерализм при всех его недостатках подобен кислороду: отсутствие этого элемента в общественной атмосфере убивает духовную жизнь.

О «консерватизме» тоже нельзя говорить без учета внутренней формы слова. Что пытаются сохранить, законсервировать нынешние «консерваторы»? Теперешнее промежуточно-хаотическое состояние? Эпоху СССР и КПСС? А если под «консервативными» ценностями иметь в виду Россию до октябрьского переворота, то восстановление и приумножение этих ценностей доступно только либеральной практике.

Теперь о компрометации либеральных идей в России после 1991 года. Не думаю, что большой ущерб нанесла им партия под названием ЛДПР: мало кто задумывается над тем, что в этой аббревиатуре значит буква «Л», – сущность данной партии для всех ассоциируется все-таки с буквой «Ж». Более всего этой компрометации, на мой взгляд, способствовал политический проект СПС. Как филолог не могу не обратить внимание на негативную магию букв: это ведь КПСС без одной литеры. Меня сразу неприятно удивила фантастичность, утопичность самой попытки придать позитивный смысл эпитету «правый». «В политике: консервативный, реакционный, враждебный всякому прогрессу» – так толкует его словарь Ожегова, и не думаю, что русский язык когда-нибудь развернется в этом вопросе на сто восемьдесят градусов.

Порядок вечен, порядок свят:

Те, что справа, всегда стоят,

А те, что идут, всегда должны

Держаться левой стороны.

Полагаю, что «Песенка о московском метро» Булата Окуджавы (где он прежде всего имел в виду левизну эстетическую, так называемый формализм) сохранится в веках в незыблемом виде, а историки будут разъяснять нашим потомкам, что только по чистому недоразумению Зюганова когда-то называли «левым».

Когда мы приезжаем в западноевропейскую страну, мы отнюдь не чаем обняться с тамошними «правыми», поскольку знаем, что это противники свободной мысли, догматики в вопросах морали, враги новаторского искусства, по большей части националисты, недолюбливающие иммигрантов, а зачастую и антисемиты. В экономических вопросах они стоят за принцип выживания, за неизменность приоритета силы и богатства.

Эспеэсовцы вроде бы декларировали свою приверженность либеральным ценностям. Но если понимать либерализм как «идеологическое и политическое течение, объединяющее сторонников демократических свобод и свободного предпринимательства» (согласно «Словарю иностранных слов»), то свобода предпринимательства для них оказалась несоизмеримо важнее демократических свобод. Вспоминаю разговор с одним западным славистом либерального склада: с сочувственным интересом относясь к нашим литераторам эспеэсовской ориентации, он не мог не отметить некоторое их «людоедство» в социально-экономических вопросах, их страстно-услужливое влечение к представителям крупного бизнеса и плохо скрываемое равнодушие к положению нищих тружеников-интеллигентов.

Провалился амбициозно-бездушный СПС. Увяло худосочное «Яблоко», которое многие из нас пытались подпитать, опуская бумажные листочки в урны, оказавшиеся в итоге траурными. Что делать нам, беспартийным либералам, дальше? Сохранять верность русскому интеллигентскому либерализму, при этом поругивая его по старинной традиции. А как же иначе? Без самокритичности нет ни интеллигенции, ни либерализма.