Либерализм - [60]

Разумеется, Лига все же сулит, пусть и очень осторожные и со многими оговорками, перспективы некоторого будущего регулирования границ, отдавая предпочтение требованиям ряда наций или частей наций. Она также обещает – опять же очень осторожно и с оговорками – защиту национальных меньшинств. Это позволяет нам надеяться, что с этих крайне несовершенных начинаний однажды сможет развиться всемирное сверхгосударство, действительно заслуживающее этого названия, которое будет способно обеспечить нациям необходимый им мир. Но этот вопрос будет решаться не в Женеве на сессиях нынешней Лиги и, безусловно, не в парламентах входящих в нее стран. Ибо затронутая проблема – это не вопрос организации или методов международного управления, а величайший идеологический вопрос, с которым когда-либо сталкивалось человечество. Это вопрос о том, удастся ли нам во всем мире создать такое умонастроение, без которого все соглашения о сохранении мира и все решения третейских судов в критический момент окажутся всего лишь бесполезным клочком бумаги. Таким умонастроением может быть только безоговорочное и безусловное принятие либерализма. Либеральное решение должно пропитать все нации, либеральные принципы должны проникнуть во все политические институты, если мы хотим создать необходимые предпосылки для мира и устранить причины войны. До тех пор пока нации цепляются за протекционистские тарифы, иммиграционные барьеры, обязательное образование, интервенционизм и этатизм, человечеству постоянно будут досаждать все новые конфликты, способные в любое время вылиться в открытые военные действия.

11. Россия

Законопослушный гражданин своим трудом служит как себе, так и окружающим его людям и тем самым мирно интегрируется в общественный порядок. В то же время грабитель настроен не на честный труд, а на насильственное присвоение плодов чужого труда. Тысячи лет мир находился под игом военных захватчиков и феодальных владык, принимавших как должное, что плоды усердия других людей существуют для их потребления. Эволюция человечества по пути цивилизации и усиления общественных связей потребовала прежде всего преодоления интеллектуального и физического влияния военной и феодальной каст, которые стремились править миром, и замены идеала наследственного господина идеалом буржуазии. Вытеснение милитаристского идеала, уважающего только воина и презирающего честный труд, ни в коем случае не было доведено до конца. В каждом народе есть индивиды, умы которых все еще находятся в плену идей и образов милитаристской эпохи. У некоторых народов прорываются наружу и периодически одерживают верх кратковременные атавистические импульсы к грабежу и насилию (хотя, казалось бы, они давно укрощены). Однако в целом можно сказать, что у народов белой расы, населяющих сегодня Центральную и Западную Европу и Америку, ментальность, которую Герберт Спенсер[64] назвал «милитаристской», сменилась ментальностью, которой он дал имя «индустриальная». Сегодня есть только одна великая нация, которая твердо придерживается милитаристского идеала, а именно русские.

Разумеется, даже среди русского народа есть такие, кто не разделяет этой идеи. Остается только сожалеть, что они не смогли одержать верх над своими соотечественниками. С того момента, когда Россия начала влиять на европейскую политику, она постоянно ведет себя как разбойник, поджидающий в засаде момента, когда он сможет наброситься на свою жертву и ограбить ее. Никогда русские цари не признавали никаких других ограничений для расширения своей империи, кроме продиктованных силой обстоятельств. Позиция большевиков в отношении территориального расширения своего господства не отличается ни на йоту. Они также признают только одно правило: при завоевании новых земель можно, а на самом деле нужно идти так далеко, насколько отваживаешься, учитывая свои ресурсы. Счастливым обстоятельством, спасшим цивилизацию от уничтожения русскими, было то, что народы Европы оказались достаточно сильны, чтобы успешно отразить нападение орд русских варваров. Опыт, приобретенный русскими в наполеоновских войнах, крымской войне и турецкой кампании 1877–1878 гг.[65], показал им, что, несмотря на огромную численность солдат, их армия не способна предпринять атаку на Европу. Мировая война просто подтвердила это.

Оружие разума опаснее штыков и пушек, разумеется, отклик, который идеи русских нашли в Европе, объясняется прежде всего тем, что Европа сама была полна этими идеями до того, как они пришли из России. На самом деле точнее было бы сказать, что сами эти идеи по происхождению не были русскими, как бы ни соответствовали они характеру русского народа, а были заимствованы русскими в Европе. Интеллектуальное бесплодие русских столь велико, что они никогда не смогли бы сами найти выражение собственной глубинной природы[66].

Либерализм, который полностью основан на науке и политика которого представляет не что иное, как применение результатов науки, должен остерегаться высказывания ненаучных ценностных суждений. Ценностные суждения стоят вне науки и всегда являются чисто субъективными. Поэтому нельзя говорить о нациях как о более или менее достойных. Следовательно, вопрос о том, являются ли русские менее достойными или нет, лежит за пределами нашего обсуждения. Мы вовсе этого не утверждаем. Мы говорим только о том, что они