Лгунья - [82]

— Возьми и сам наведи справки, узнай, могу ли я себе это позволить, сказала я.

— Навел, навел, — мурлыкнул он. — Ты, похоже, сидишь на парочке миллионов фунтов — весь этот антиквариат и картины, и все прочее стоят не меньше. Так что двадцать тысяч для тебя небольшая потеря, так ведь?

— Я же сказала. Ничего не продается.

Его гладкое, почти бесцветное лицо стало жестким, будто покрытым эмалью.

— Думаю, мы друг друга неправильно поняли. Тогда по-другому тебе скажу…

К нам нерешительно подошла Франсуаза. Я была так ей благодарна за то, что она прервала нашу милую беседу, что поприветствовала её с излишней пылкостью, чем неимоверно смутила. Она отшатнулась и нервно поправила очки.

— Я просто… этот джентльмен собирается на экскурсию? — спросила она. — А то мы сейчас начинаем.

— Нет, — ответила я. — Он уходит.

— Кто сказал, что я ухожу? — Мэл обратил всю силу своего обаяния на бедную Франсуазу. — Я ни за что не пропущу такого зрелища. У меня и билет есть. Глядите. Нет, я с вами.. — Он спрыгнул с каменной вазы. На полпути он обернулся, помахал мне блокнотом и подмигнул.

Не знаю, была это угроза, или он таким образом предупредил, что берет дело в свои руки. У него в пиджаке было полно места для парочки маленьких, ценных предметов, которые легко украсть. Я подождала, пока группа уйдет, а потом незаметно пошла следом. Они осматривали банкетный зал. Я спряталась за портьерой, укрывающей вход, и слушала, как Франсуаза рассказывает. Мэл очень заинтересовался картинами. Я заменила, что особый интерес он проявляет к четырем миниатюрам шестнадцатого века. Он запросто мог сунуть их в карман. Я наблюдала за ним, пока не убедилась, что он вышел из зала вслед за остальными экскурсантами. Может, стоило предупредить Франсуазу.

Она договорила французский текст и перешла к английскому. Англичане и датчане вежливо слушали. Вдруг мое внимание привлек человек, слушавший Франсуазу с чуть наклоненной головой — эта поза была мне страшно знакома. Знакома до боли. Этого я не ожидала. Отчасти убедив себя, что ошиблась тогда, во время праздника, но в основном потому, что в следующий раз я планировала увидеть его исключительно по собственной инициативе, на моих условиях и когда я того пожелаю. Из своего укрытия я смотрела, как он поднял взгляд к росписи на потолке, следуя за повествованием Франсуазы. Меня немного испугало его лицо. Он совершенно изменился. На первый взгляд, он похудел, сильно похудел, и черты лица стали другими, но это не все. Дело было в другом, а в чем — оставалось для меня загадкой. Я не могла понять. Подошла чуть ближе, чтобы разглядеть получше, и спряталась за спиной полной датчанки, стоявшей в стороне от группы.

— Предполагают, что это портрет Дайаны де Пойтьерс, — говорила Франсуаза. — А вот там — портрет нашего пра-пра-пра-прадедушки, Жана Ив Масбу.

Это было ошибкой — заявиться в зал. Франсуаза увидела меня и со свойственной ей щедростью включила в ряды правнучек. Экскурсанты обернулись и уставились на меня.

— А теперь пройдемте, пожалуйста, со мной, — продолжала она, — в библиотеку. — Она повысила голос, чтобы привлечь внимание французов. Mesdames, Messieurs, voulez-vous me suivre…[100]

Болтая между собой, народ потянулся в резные двери.

У Тони был шок. Он ужасно побледнел. Не мог шагу ступить. Стоял, едва дыша, и куда подевалась вся его хваленая уверенность. Я молча ждала, пока он немного придет в себя. Зал опустел; Мэл удалился вместе с остальными. До меня доносился голос Франсуазы, монотонно гудящей о des manuscripts enlumines[101].

— Мэггс? — робко произнес Тони. Как мне знаком этот голос. Я была тронута.

— Мэггс? — повторил он. Губы его дрогнули. — Не понимаю. Кто ты? — Он казался больным.

Я была к этому не готова, но что поделать.

— Это мой дом, — уклончиво ответила я.

Он потряс головой, чтобы в мозгу прояснилось.

— Я тебя повсюду искал, — руки его крутили и мяли невидимую ткань. Воротник рубашки был грязным. — Повсюду. Всю Францию облазил. Всю.

Мы долго смотрели друг на друга. Он стал другим. Я его не узнавала. Это был уже не тот Тони, от которого я пыталась сбежать в течение шестнадцати с половиной лет. Это был худой, застенчивый человек с грустными глазами.

— Ничего не понимаю, — беспомощно сказал он. — Ничегошеньки. Какое ты имеешь отношение к семье Масбу?

— Это мой дом, — мягко повторила я. — Я здесь живу.

Лицо его жалобно сморщилось. Он прикрыл его ладонями. Когда он отнял руки, он уже совладал с собою. Я старалась не отводить глаза, не избегать его взгляда.

— Ты изменилась, — сказал он.

Я улыбнулась.

— Ну да. Конечно, изменилась. Я теперь другой человек.

— Ой, брось эти глупые игры, Мэггс, — взорвался он, и я увидела, что это все тот же Тони, человек, которого я оставила на улице Франсуа Премьер.

— Зачем ты меня искал? — меня разбирало любопытство. Я не понимала, что заставляет его думать, что он хочет меня найти.

— Зачем? — вопрос ему явно пришелся не по душе. — Потому что не верил, что ты погибла, — сказал он. — Тела не нашли. А я бы ни за что не поверил, пока своими глазами не увижу тело.

Я улыбнулась. Все тот же педант.

— Да, но человек, которого ты ищешь, мертв. Она вышла из туалета в кафе и просто пошла себе дальше.