Лгунья - [83]

Он отказывался принять это объяснение. Это был пример той самой туманной фразеологии, которая его больше всего бесила. Эта моя привычка всегда его раздражала.

— Значит, ты просто пошла дальше.

— Вот именно, я просто пошла дальше.

— И что потом?

Я покачала головой. Я не собиралась больше ничего рассказывать. Остальная часть этой истории принадлежала лично мне, и я не хотела, чтобы он расковыривал её и интерпретировал по-своему, подгоняя под собственный взгляд на мир. Стоит ему начать в ней копаться, и я, глядишь, сама перестану во все это верить. Так что я сменила тему.

— Это ты на днях расспрашивал обо мне в банке?

— Да, — сказал он. — Впрочем, нет. Я спрашивал о Мари-Кристин Масбу.

— Почему?

— Потому что не мог найти никакой зацепки. На прошлой неделе я был в Лиможе, копался в подшивках газет, надеясь что-то найти, хоть какой-то намек, и вдруг наткнулся на заметку о женщине, погибшей в результате несчастного случая на шоссе № 20, об англичанке, ловившей попутку. Она была датирована двумя днями позже твоего исчезновения. Все это, конечно, было вилами по воде писано, имя другое, но я решил, что попытаться стоит. В больнице мне не помогли, и я попытался найти водителя, Мари-Кристин Масбу.

Было так странно слышать это.

— А почему в банке?

Он пожал плечами.

— Ну, я же не знал наверняка. Приехал в Фижеак, зашел в банк разменять дорожные чеки, и заодно спросил кассира, не знаком ли он с семьей Масбу.

— Да, это наш банк, — сказала я.

Он посмотрел на меня с хорошо знакомым мне раздражением. Он всегда раздражался, когда я настаивала на своем видении мира, если мой взгляд отличался от его.

— Что ты ещё спрашивал?

— Только о семье. И все. Я хотел днем увидеться с мадмуазель Масбу, но кассир сказал, что из-за праздника никого там не будет. А потом я услышал, что умер её дядя, и решил подождать до конца похорон.

— И вот ты здесь.

Он, кажется, немного смутился.

— Вообще-то, женщина у ворот не пропускала меня, пока я не купил билет, ну, думаю, после тура спрошу экскурсовода, погляжу, удобно ли будет побеседовать с мадмуазель Масбу.

— Ты говоришь с ней, — сказала я.

Лицо его стало пунцовым.

— Прекрати. Прекрати!

— Возвращайся в Англию, Тони.

От отчаянно затряс головой.

— Не могу. Теперь, когда я знаю, где ты, не могу.

Я усадила его на стул.

— Ты ничего не знаешь, — сказала я, садясь рядом с ним за столик. — И, кроме того, человек, которого ты ищешь, погиб в автокатастрофе.

Он меня не слушал. Не хотел слышать. Жаль, потому что я говорила ему правду. В кои-то веки, впервые в жизни, я говорила ему настоящую правду о себе. Он заслонил лицо. Я подумала: может, он плачет. Подождала. Положила руку ему на плечо.

— Езжай домой, — сказала я.

Мы столько просидели в банкетном зале, что экскурсия успела закончиться. Франсуаза вернулась посмотреть, что стряслось.

— Прости, — сказала я Тони. — Из-за меня ты пропустил рассказ. Это Тони, — объяснила я Франсуазе. — Мы встречались в Англии. У нас были общие знакомые.

У него был такой вид, будто его ударили. Мне было жаль его, но я ничего не могла поделать. Франсуаза протянула ему руку. Он автоматически пожал её. Я подумала: как жаль, что он не может забрать с собой Франсуазу. Они так подходят друг другу. Он хороший человек.

Она смотрела на него с неуверенностью.

— Хотите присоединиться к следующей экскурсии? — спросила она.

— Нет, — твердо ответила я за него. — Не думаю. Ты же не хочешь, Тони?

Я поцеловала его в щеку. У него был незнакомый запах. Кожа его была холодной, наверное, от волнения.

— До свидания, — сказала я. — Лучше не возвращайся. Здесь ничего для тебя нет. Ничего хорошего.

Он послушно вышел. Когда он скрылся из виду, я рухнула на деревянный сундук и стала ждать, когда меня перестанет трясти. Больше всего меня тронуло и огорчило его упорство, его решимость во что бы то ни стало меня разыскать. Он пробивался через дебри бюрократии и равнодушия. Разве это могло не тронуть? Но что делать. Я ничем не могла облегчить его страдания. Его боль уже не была моей болью. Он взрослый мужчина. Должен сам справиться. У меня другие обязательства. Он должен как-то найти способ чувствовать себя цельным человеком, а не так, будто от него отрезали кусок.

Я сидела у входа, когда подошла Франсуаза со следующей экскурсией.

Она тронула меня за плечо.

— С тобой все в порядке? — шепнула она.

— Да.

— Твой друг был ужасно расстроен, — она старалась, чтобы в голосе не прозвучало любопытство.

— Я знаю.

— Он ещё придет?

— Нет, не думаю.

Я имела в виду, что если и придет, это ничего не изменит.

Я совершенно забыла про Мэла. Зашла в кухню, чтобы попить, и взяла стакан в сад. Он сидел в шезлонге, закинув руки за голову.

— Это частная территория, — холодно сказала я.

— Правда? — Он открыл глаза и ухмыльнулся. — Ну и отлично, потому что это частный визит. Мы так и не закончили нашу беседу, вот я и подумал, что ты не станешь возражать, если я подождать тебя в саду — как друг, как бывший друг. — Он кивнул на стакан апельсинового сока. — Вкусно, наверное, — сказал он. Я проигнорировала намек.

— Лучше иди в мой кабинет, — сказала я.

Он хмыкнул.

— Твой кабинет, — передразнил он, плетясь за мной по коридору. — Вот где ты совершаешь тайные сделки, да?