Лгунья - [71]

– Вы Клэр Петерсен? – спрашивает у меня кто-то.

Харви говорит, что я пыталась убить Мию. Я арестована; мне говорят, что я имею право хранить молчание, но остальное я не слышу, поскольку Харви поднимает с пола тетрадь и протягивает ее полицейским.

– Это дневник моей жены, – говорит он, тыча пальцем в обложку. – Возьмите его. Здесь есть всё!

Я кричу, что это ложь, что он написал все сам, потому что хочет убить свою жену, но понимаю, что дело безнадежно – на меня надели наручники и уже тащат прочь. Мия плачет, и у меня разрывается сердце, потому что, очевидно, я больше никогда ее не увижу, никогда не возьму на руки, никогда не утешу. Ее вырвут из моей жизни, и я даже не узнаю, удалось ли мне ее спасти. Поворачиваюсь к Эрин, по лицу у меня текут слезы и сопли.

– Пожалуйста, не отдавайте ему Мию! Он сделает ей что-нибудь плохое!

Но когда меня тащат мимо кофейного столика, я едва не падаю, споткнувшись обо что-то. Это видеомонитор. Он лежит на полу. Должно быть, упал, когда Харви меня толкнул. Я оборачиваюсь к полицейской, которая меня держит, и истошно ору:

– Поднимите его, живо! Я записала всё! Это на карте памяти!

И все умолкают, кроме меня. Я кричу, объясняя, где экран, умоляю сходить и принести его, чтобы все своими глазами увидели то, что происходило на протяжении последних трех часов. Я повторяю это снова и снова, и тут Харви подскакивает ко мне и кричит, что я лгунья, что я пришла сюда, чтобы навредить его жене, и все это есть в ее дневнике, однако по его глазам я чувствую, что он сбит с толку, ничего не понимает. И тут до меня доходит, что он даже не догадывался о радионяне. Эта штуковина была вместе с нами весь день, безмолвная, словно камень, а Харви не следил за своим языком. Кто-то возвращается с экраном.

«Но почему вы хотите их убить?»

«Никто не уходит от меня, Клэр. Никто!»

Харви в панике выпучивает глаза, понимая, что все кончено. Помедлив мгновение, он выхватывает Мию у Эрин, бросается к стеклянным дверям, ведущим на террасу, залезает на кирпичную стенку с малышкой на руках.

– О господи! Остановите его, остановите же его!

Полицейская отпускает меня, и я выбегаю на террасу. Харви оборачивается ко мне, а я падаю перед ним на колени, протягивая к нему руки, по-прежнему скованные наручниками. Я так близко, что могу дотянуться до его ног.

– Харви, пожалуйста, не надо! Умоляю!

Все полицейские выхватывают пистолеты и направляют их на Харви, но они ведь не могут стрелять, правда? Если они его убьют, Харви с Мией упадут вниз. Харви оглядывается по сторонам, затем смотрит на меня с бесконечной ненавистью.

– Харви, пожалуйста, отдайте Мию мне!

– Да пошла ты!..

Он берет малышку под руки, и я с ужасом вижу, как его тело начинает заваливаться назад.

– Нет!

И это словно смотреть на конец света в замедленной съемке. Мой крик такой громкий, такой пронзительный, что я чувствую, как он раздирает мне грудь. Подпрыгнув, я хватаю Мию за щиколотку в тот самый момент, как Харви теряет равновесие. На долю секунды у него на лице мелькает изумление, будто он хочет удержаться, но уже слишком поздно, и в его глазах появляется паника. Он непроизвольно отпускает Мию и раскидывает руки в стороны, словно может летать. Словно может все это исправить.

Глава 39

Я ожидала увидеть Ханну под капельницей, подключенную к различным мудреным аппаратам, но она сидит в койке и рассеянно смотрит телевизор. Выглядит она лучше, чем когда-либо на моей памяти, а Мия спит сладким сном в кроватке рядом с ее койкой.

Ханна поднимает взгляд и на какое-то мгновение прищуривается, словно сердится на меня, однако затем ее лицо разглаживается, и я не могу сказать, показалось ли мне это.

– Можно мне войти?

Ханна ничего не отвечает, лишь смотрит на меня, словно обдумывая ответ, и я думаю, что совершила ошибку. Что мне не следовало приходить. Но затем она говорит:

– Конечно. Заходи.

– Ну, как ты? – спрашиваю я, пододвинув стул к койке. – Выглядишь хорошо…

– Я тебе верила, – говорит Ханна, глядя мне в глаза.

– Знаю. Извини.

– Я считала тебя своей подругой.

– Правда? – Я склоняю голову набок. – Честное слово?

– Да! – резко отвечает Ханна, затем хлопает по койке ладонью, хотя, поскольку одеяло мягкое, эффект получается никакой. Но тут в дверях появляется медсестра.

– У вас тут всё в порядке?

– Да, – хором отвечаем мы.

Медсестра уходит, и я встаю, чтобы закрыть дверь. Вернувшись к своему стулу, пододвигаю его еще ближе и подаюсь вперед.

– Послушай, я очень перед тобой виновата. Извини. Я тебе врала, но ты должна понять, я ведь правда считала тебя…

– Кем?

– Не знаю! Изворотливой, лживой, нечестной, мошенницей…

– Правда? – Ханна вскидывает руки.

– Да, правда. А ты что думаешь? То, что произошло тогда, Ханна, это разбило вдребезги всю мою жизнь!

– Но я в этом не виновата!

Какое-то мгновение мы обе молчим.

– Я не врала – насчет твоего отца, – наконец говорит Ханна.

Еще совсем недавно эти слова вызвали бы у меня ярость.

– У меня нет желания обсуждать это сейчас.

Ханна порывисто кивает. Я хочу сказать ей, что сначала должна сделать один звонок, поговорить с адвокатом своего отца, но пока что для этого еще не настало время.