Лезвие осознания - [5]
Вызвонить Сесилию я не мог.
Промаявшись до уикенда, я, мучимый тяжелыми предчувствиями, отправился проведать ее и Гарри, которого, разумеется, видеть мне не хотелось вовсе.
Меня почти не удивил вид коттеджа, выхватываемого из вечерних сумерек сполохами полицейских мигалок.
Я позвонил в дверь и передо мной немедленно, как будто сидел в засаде, явился чернокожий предупредительный сержант. Скажу точнее: непробиваемо и грозно предупредительный. Последовали естественные в такой ситуации протокольные вопросы. Кто я? Какое отношение имею к этому дому? Где именно я был со стольки-то и до стольки-то и может ли это кто-нибудь подтвердить?
– Итак, вы называете себя другом этой семейной пары, – медленно говорил, внимательно глядя мне в глаза, черный широколицый сфинкс. – Кого же именно другом вы были больше?
– Я вас не понимаю, сержант.
– Но сейчас поймете. Позвольте вас попросить подняться по этой лестнице.
– Посмотрите, – затем говорил блюститель, показывая на кровавые пятна на полу и на распахнутую толстую дверцу сейфа. – Соседи слышали выстрелы. Затем со скоростью пули отъехал серебристый нисан – машина, принадлежащая женщине, однако управлять ей, конечно, мог кто угодно. Способны ли вы дать этому всему какое-то объяснение? Или хотя бы предположить что-нибудь?
Я был обескуражен. К тому же и соображаю я всегда медленно, это не моя сильная сторона. Я попросил разрешения налить себе виски из бара (который был нараспашку – в точности, как и сейф). Сержант мне благосклонно кивнул и я, автоматически положив несколько кубиков льда в стакан из встроенного в бар холодильника, наполнил до краев его виски. Лед бился о стеклянные стенки и дребезжал – так у меня дрожала рука, и я ничего не мог с этим сделать.
– Как видите, этот сейф не взломан, а просто отперт, – вещал, между тем, сержант. – Как и входная дверь. Это, наряду с другими деталями, позволяет предположить, что работали, может, и не грабители. Кто-то из супругов позарился на общее достояние и убил другого. (Тело пока не найдено, но имеются основания так считать.) А затем пустился в бега… Так вот. Ваше мнение, сэр: кто именно?
– Я это точно знаю, – произнес я, наполовину опустошив стакан. – Пусть даже вы посчитаете меня пристрастным. Вам стоит обратить внимание на мои слова, которые я готов подтвердить даже и под присягой. Уверен: это Гарри убил Сесилию, спрятал куда-то труп, забрал деньги. Я очень хорошо слышал собственными ушами, как он грозился убить ее!
Сержант подробно записал мое показания в свой блокнот. Затем я имел честь беседовать еще и со следователем, который долго тряс мою руку, а потом взял подписку о невыезде.
Через полтора месяца (спустя 48 дней – для того, кому будет интересно знать точно) меня разбудил полуночный звонок в дверь. Я был раздражен и собирался рявкнуть по домофону, что вызову полицию, но, повинуясь какому-то непонятному импульсу, набросил халат и открыл.
Я отшатнулся и вздрогнул. Потому что я увидел на пороге моего коттеджа… Сесилию.
– Ты… жива?! – это было все, что я сумел выговорить.
И это было все – или, по крайней мере, так оно мне стало потом казаться – все, о чем я только и думал все 48 дней.
Вы знаете, как опасно произносить слова?
Едва ли вы это знаете.
Слишком уж сильна у людей привычка говорить не задумываясь. А ведь произнесение слов иногда способно предначертать судьбу.
Вот, я с убеждением говорил Гарри о Сесилии – там, в бассейне. Говорил только потому, что произнести такие слова властно требовали от меня обстоятельства. И что сделалось? Кем стала для меня женщина, о которой я почти что не думал, покуда мы с ней встречались. «Думал» о ней, скорее, разве только мой пенис. Но вот потом… после того, как я увидел отблеск полицейских мигалок на стене дома Гарри – я думал только лишь о Сесилии, непрерывно, все эти 48 дней.
– Когда он вошел ко мне, я сразу же поняла, что он хочет меня убить, – говорила Сесси, сидя со мною рядом и прихлебывая мартини. – Ведь он возненавидел меня, ты знаешь. Но я не осуждаю его, потому что Гарри был весь охвачен страстью к тебе, мой Боб! Дикой. Испепеляющей… И он поступал естественно. Может быть, когда он поднимал револьвер – это был вообще единственный миг в нашей жизни, когда я относилась к Гарри серьезно. Препятствия на пути к обладанью предметом страсти следует устранять. Не так ли?
– Ты стала совсем другою, Сесилия. Ты прежде не говорила мне ни о чем подобном. Я слышал от тебя только щебет. Я даже и не подозревал, что ты способна на какое-либо суждение. Пусть верное или неверное, но…
– Убийство, милый. Оно меняет совершающего его, мой Боб! Пусть даже это убийство вынужденное, предпринятое в целях самозащиты. Меняет – и почти до неузнаваемости. А ты? Готов ли ты принять на свое ложе новую Сесси? Совсем другую, чем прежде? Не страшно ли тебе будет в постели с убийцей, Боб?
– Боже правый!
Не знаю, верю ли я в Него, но именно такой возглас сорвался тогда с моих уст. – Но что же именно произошло, Сесси?
