Лейтенантами не рождаются - [5]

Впоследствии, когда окончательно вернулся с войны, я предложил матери поехать в Ленинград, квартира у них была на Невском проспекте, но мать категорически отказалась.

И хотя в войну мать привезла письмо за подписью адмирала Кузнецова с разрешением на мой переезд в Ленинград, после войны сама воспротивилась переезду туда, я же не настаивал.

Ходил все еще плохо, с «клюшкой», но время шло, молодость, свежий воздух, грибы, ягоды, рыба (дом стоял на берегу пруда, рыбачил прямо из огорода) сделали свое дело.

Через 2,5 месяца мне пришла повестка на перекомиссию в г. Очер (10 км от Павловска). В кабинет врачей вошел без палочки, они бегло глянули: руки есть, ноги есть, в туалет могу ходить самостоятельно, значит, годен к строевой службе. В военкомате получил предписание через 5 дней явиться на формировку в поселок Юг Пермской области. С большим трудом из Очера добрался пешком до Павловска. Я был рад ехать на формировку, а затем на фронт, так как жить на голодном пайке в тылу очень трудно.

Все военное обмундирование оставил матери, а сам, как партизан, в худенькой гражданской одежде приготовился к отъезду. Проводы были недолгими, мать плакала, девочка, которая приехала, тоже плакала: она привыкла ко мне.

(Судьба свела девочку с сыном генерала Пузырева, командира дивизии одного из укрепрайонов на старой границе, расстрелянного вместе с командующим западным фронтом по приказу Сталина.

Сталин колебался с приговором, но судьбу генералов предопределил выскочка Мехлис. Он подал ему мысль, что, если генералов не расстреляют, то вина за поражения в войне на первом ее этапе ляжет на Политбюро. Сталин не захотел брать вину на себя и перекладывать ее на свое «мудрое» окружение. Приговор был подписан, генералы расстреляны.

Жена генерала Пузырева с сыном была сослана в Павловск под надзор местного НКВД. Парнишка оказался смышленым, очень общительным, девчата на него засматривались, но боялись его как сына врага народа. Он подрабатывал тем, что пас стадо коров и коз, подкармливался сам, и кое-что перепадало матери. Но судьба ему более благоприятствовала, чем, например, сыну Тухачевского, он не стал вором, точнее, из него не сделали вора, после войны разрешили жить в Ленинграде, где он окончил среднюю школу и получил высшее образование.)

Начальство в части удивилось моему виду, вначале хотели наказать, но, учитывая мой фронтовой опыт, направили для прохождения службы в отдельную разведроту на должность командира взвода. Началось трудное формирование всей мотострелковой бригады и нашей роты. По замыслу командования рота должна была иметь следующую штатную структуру: два взвода автоматчиков, два взвода бронетранспортеров, два взвода легковых бронемашин, отделение управления. Рота была отдельная: командир на правах командира батальона, а поэтому в составе отделения управления были адъютант командира, связные заместителей командира роты и командиров взводов, санинструктор и два писаря.

Огневое могущество роты было очень сильным и она могла самостоятельно решать вынужденные боевые задачи за батальон и выше. Ее основные задачи: систематическое наблюдение за противником, ближняя разведка в полосе противника, захват «языка», глубокая разведка в тылу противника и разведка боем.

Комплектованием роты занимались с особой тщательностью, офицеров, старшин и сержантов подбирали, как правило, из числа участников боевых действий на фронте. Во всех частях, где разведподразделения имели авторитет, они пользовались поблажками и им многое сходило с рук, что не позволялось солдатам и офицерам в других подразделениях.

В период формировки командиры рот часто заменялись и даже был такой период, когда больше недели командиром роты был Ахромеев, который впоследствии стал маршалом и начальником Генерального штаба армии.

Он прибыл к нам из госпиталя в звании майора, был ранен в ногу, воевал где-то под Ленинградом в морской пехоте. Через какой-то промежуток времени его назначили командиром первого батальона. Военная судьба у него сложилась удачно, но вот жизнь закончилась трагически. Будучи связанным с ГКЧП, он, верный своему долгу, ушел из жизни как подобает солдату. Лучше смерть, чем позор от недругов и завистников.

В период формировки много было различных интересных, на мой взгляд, событий. Во-первых, пришла аттестация о присвоении мне воинского звания лейтенанта, а это уже давало возможность ждать внеочередного присвоения звания и повышения в должности и в зарплате.

Однажды ночью по боевой тревоге подняли роту и всю бригаду. Зачитали боевой приказ, что в 30 километрах на северо-западе в лесу высадился десант «противника» и продвигается в направлении поселка Юг. Наша задача его упредить и во встречном бою уничтожить.

Зима наступила ранняя, с сильными морозами, а нам предстояло неделю провести в лесу в боях с условным противником. Построив роту, сделав перекличку, выяснили, что кроме больных и наряда дежурных оказались и симулянты. Особенно любил «сачкануть» ефрейтор В. Моисеенко. Он обычно поступал так: получив сообщение по солдатскому «семафору», что будет боевая тревога, незаметно от всех обрывал подметку у ботинка и требовал оставить его дома для ремонта обуви. Обычно это у него проходило, а на сей раз не вышло.