Лейтенант Рэймидж - [79]

Он взял ее ладони в свои и посмотрел на нее: в ее прекрасных глазах светились вопрос и беспокойство.

— На время.

— Что случилось?

— Приближается коммодор Нельсон. Пойдем посмотрим.

— Коммодор Нельсон!? Маленький капитан!?

— Ты знакома с ним?

— Нет. Но в Ливорно говорят только о нем. Он друг тебе?

— Нет. Мы никогда не встречались.

— Жаль, — сказала она, вставая. — Если бы он был из твоих друзей, то помог бы тебе, и расставил бы все по местам.

— Мне нужен кто-то… — он запнулся.

— Кто-то? — вскинулась она, стоя совсем рядом и внимательно глядя на него.

— Этот кто-то такого же роста, как и Нельсон, но намного привлекательнее.

— Кто? — спросила она с недоумением, делавшим ее красоту еще более сияющей и свежей.

— Ты.

— Ну, в таком случае все в порядке.

Их губы были так близко, но внезапный взрыв криков испугал ее.

— Что случилось? И почему стреляют из пушки?

— Коммодор сигналит, что хочет видеть всех капитанов на борту своего корабля.

— Пойдем посмотрим, — взволнованно предложила она.

Капитаны торопливо сновали по трапам, Краучер требовал спустить свой катер. Рэймидж повел Джанну на квартердек.

Хотя он почти непрерывно провел в море около восьми лет — так долго, что когда ему доводилось видеть зеленеющие поля, деревенские тропинки, яркий окрас птиц и цветов, он взирал на них с любопытством первого знакомства — при виде огромного военного корабля, прокладывающего свой путь против ветра, Рэймидж всегда испытывал волнение, скорее даже восхищение.

Солнечный свет, заставлявший море пламенеть ярко-голубым цветом, был так ярок, что краски казались слишком резкими, а либеччо, пронзительное дуновение которого несколько ослабло после того, как он пересек Корсику, подергивал гребни волн белыми барашками.

Корабль, строгая линия палубы которого подчеркивалась двумя параллельными желтыми полосами, идущими вдоль всей длины черного корпуса, двигался рывками, устремляясь то вниз, то вверх на накатывающих волнах, с элегантностью дятла, перелетающего с одного дерева на другое. Его мощный нос рассекал волну, поднимая фонтан брызг, каскадом сверкающих бриллиантов обрушивавшихся на его бак или уносящихся вслед за ветром во всей своей мимолетной красе. На коричневых мачтах и реях туго надутые паруса ловили каждое дуновение ветра, а темные полосы на нижних кромках главных парусов свидетельствовали, как высоко долетают брызги, промокая парусину и искажая ее истинный цвет — слегка коричневатый, с примесью сиены или даже желтой охры, истинная красота которого раскрывается в лучах восходящего или закатного солнца.

— Теперь я понимаю, почему ты стал моряком — никогда мне не приходилось видеть такого зрелища, — сказала Джанна.

В голосе ее звучало благоговение, словно она отдавала дань уважения грубой и неприкрытой мощи военного корабля и той силе, с которой он заставлял Природу служить себе. Оттенок благоговения и к его красоте, а еще, пожалуй, оттенок зависти, поскольку эта жизнь являлась уделом людей, в среду которых ей не дано было проникнуть.

Рэймидж кивком подозвал мичмана и одолжил у него подзорную трубу. В центре приближающегося корабля, между фок- и грот-мачтами, матросы хлопотали вокруг одной из размещенных там шлюпок. Ее подцепляют к сей-талям, готовя к спуску на воду.

Внезапно у подножья каждой из мачт появились группы моряков, казавшихся на таком расстоянии муравьями. Капитан Таури (поскольку корабль был не что иное, как «Диадема»), готовился бросить якорь. Марсовые ждали приказа ринуться наверх, убирать брамсели. Все стоит отложить на потом, подумал Рэймидж, ведь в ближайшие несколько минут предстоит увидеть образчик ловкого обращения с парусами.

Вдруг матросы задвигались по вантам, быстро перебирая руками, пока не поравнялись с огромными реями нижних парусов, самых больших парусов корабля. Не теряя ни секунды они миновали их, как и марсели, установленные над ними, и добрались до салингов. Палубные развернули брам-реи так, чтобы ветер не наполнял паруса, а скользил вдоль них, и они только беспомощно пузырились.

Реи приспустили на несколько футов, и в мгновение ока марсовые рассыпались по ним, вызвав у Джанны восклицание «Mio Dio!», представившей, что этим людям приходится работать на высоте сотни футов над палубой, на мачтах, качающихся, как спелые колосья под напором ветра.

Паруса, подтянутые как шторы, к реям, были убраны и закреплены сезнями. Моряки перебежали вдоль рей к безопасным салингам, и секундой спустя уже спускались по снастям на палубу.

Интересно, подумал Рэймидж, а как же с марселями? Корабль находится уже не более чем в полумиле от входа в гавань, такое расстояние он покроет минуты за четыре, если не ранее. Затем громадные фор- и грота-реи медленно развернулись параллельно ветру, так что нижние паруса заполоскали, и в следующий миг стали большими трепещущими кипами подтягиваться палубными матросами к реям. Еще раз по снастям засновали моряки, накрепко прикрепив паруса к реям: фок, изготовленный более чем из трех тысяч квадратных футов парусины, и грот, на который ушло добрых четыре тысячи футов. В тот же миг кливер и фор-стень-стаксель поползли вниз, к бушприту.