Лейтенант Рэймидж - [52]

— Мистер Доулиш распорядился передать это вам, чтобы я мог почистить вашу одежду. А еще капитан просил вас зайти к нему, когда будете готовы, но сказал, что это не срочно.

— Хорошо. Передайте мою благодарность мистеру Доулишу и отнесите одежду в мою каюту, пожалуйста. Возьмите мои ботинки и натрите их хорошенько ваксой.

Вестовой ушел, а Рэймидж посидел за столом еще минуту или две, читая имена офицеров на табличках, прикрепленных к дверям кают, расположенных по обе стороны кают-компании. За исключением Джека Доулиша ему не встретилось ни одной знакомой фамилии. Маркиза лежит в гамаке всего в нескольких футах от него — палубой выше… Эта мысль заставила его почувствовать себя виноватым, поскольку с момента пробуждения он ни разу не вспомнил о ней.

Лорд Пробус пребывал в прекрасном настроении, стоя на наветренной стороне квартер-дека и озирая свое маленькое деревянное царство. После полутьмы кают-компании свет солнца показался слепящим, и Рэймидж не сразу разглядел, что за кормой «Лайвли» следует на буксире бриг, который он раньше видел стоящим на якоре в Санто-Стефано.

— Хорошо выспались? — поинтересовался Пробус.

— Отлично, сэр. И насколько могу судить, проспал слишком долго.

— Уверен, что вы нуждались в этом. А теперь, — капитан понизил голос и оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит, — расскажите мне поподробнее про этого Пизано.

— Про Пизано, сэр? Мне нечего о нем сказать. Вы знаете, что он кузен маркизы…

— Проклятье, Рэймидж, не талдычьте, как маркитант! Вчера он высказал мне официальную жалобу на вас в устной форме. Мне еле удалось заставить его заткнуться, уверяю вас. Теперь он представил ее в письменном виде. А вы ни словом не обмолвились о том эпизоде.

— А там и говорить не о чем, сэр. Его слово против моего.

— Вот как? И как нам в таком случае поступить? — спросил Пробус.

— Я полагаю, адмирал Годдард находится в Бастии?

— Годдард? К чему вы клоните? А понял: военный трибунал.

— Да, сэр.

Пробус топнул ногой.

— Почти наверняка он там. Но вы ведь выполняли приказы сэра Джона Джервиса, так что ваш рапорт должен быть передан ему. В любом случае, — он резко сменил тему, придя, видимо, к какому-то решению, — не пишите ничего, пока не ознакомитесь с жалобой Пизано. Я не имею права показывать ее вам, так что в своем рапорте сформулируйте все так, словно вы с ней не знакомы. Только постарайтесь не оставить в стороне ни одно из его обвинений.

— Да, но как мне удастся…

— Пойдемте, — оборвал его Пробус, указывая на трап, — ваша протеже желает вас видеть.

— Как она себя чувствует, сэр? Боюсь, что вчера я провалился в сон, не дождавшись прихода хирурга.

— Можете сами составить мнение, — ответил Пробус, стуча в дверь.

Сейчас, лежа на кровати, она выглядела еще более миниатюрной и хрупкой: тонкой работы кукла с волосами цвета воронова крыла, упакованная в коробку. К счастью Пробус не был лишен вкуса, и кушетку застелили шелковым бельем вместо обычной грубой парусины. На ней была шелковая сорочка, играющая роль ночной рубашки, и она отчаянно старалась одной рукой пригладить волосы. Рэймидж обрадовался, заметив, что маркиза старается следовать стилю, выработанному ими на берегу, собрав все пряди на одну сторону. Расческа и гребень с рукоятью из слоновой кости лежали у изножия кровати.

Она протянула вперед левую руку, к которой Рэймидж припал губами. Нужно сохранять дистанцию, предостерег сам себя лейтенант, догадываясь, что наблюдательному Пробусу, без сомнения, очень интересно, какие отношения их связывают.

— Как вы себя чувствуете, мадам?

Она выглядела вполне счастливой.

— Благодарю вас, лейтенант, гораздо лучше. Доктор настроен в высшей степени оптимистично: он сказал лорду Пробусу, что у меня останется небольшой шрам, но это никак не скажется на здоровье.

— Это так, сэр?

Реакция Рэймиджа была слишком быстрой, и Пробус наверняка это подметил…

— Именно. Наш костоправ, старина Джессуп, конечно, несусветный пьяница, и полагаю, богохульства, изрыгаемые им во время осмотра, весьма травмировали маркизу, но при всем том он хороший хирург. Его мнение таково, что через пару дней она совершенно поправится.

— Рад слышать это, сэр.

— Не сомневаюсь, — сухо заметил Пробус, — как и все мы. Однако, хотя болезнь леди безгранично огорчает нас, она в то же время служит причиной пребывания столь очаровательной юной особы на борту нашего…

— Вы есть molto gentile, лорд Пробус, — сказал Джанна. — В свое время я уже доставила массу неудобств лейтенанту…

— Ну что вы, — прервал ее лорд, — вы абсолютно никому не мешаете.

Рэймиджа озадачило то, что Пробус подчеркнул слово «вы».

— Ну что же, — продолжил капитан, — меня призывают дела. Мистер Рэймидж, вас не затруднит пройти через пятнадцать минут в мою каюту, чтобы написать рапорт. Воспользуйтесь моим столом: я приготовил для вас перо, чернила и бумаги. С вашего позволения, мадам, — он поклонился девушке и вышел из каюты.

На мгновение Рэймидж погрузился в размышления: Пробус сказал, что ему можно пробыть с Джанной пятнадцать минут. Очень любезно с его стороны. Но зачем было подчеркивать, что можно воспользоваться его столом? И еще он сказал, что приготовил перо, чернила и бумаги. Почему бумаги, а не бумагу?