Лейли и Меджнун - [19]

Вернулась к телу слабому душа.

Теперь им нужен был один творец!

Для двух жемчужин был один ларец!

Два солнца всходят на одной земле.

Две розы зреют на одном стебле.

В едином теле две души сошлись,

В глазу едином два зрачка зажглись.

Дух плотью стал, и духом стала плоть —

Единой сделал двойственность господь.

Слил виночерпий вина разных лоз

И чашу единения поднес,

Любовным зельем сделалась она,

Он сделался поклонником вина.

Он захмелел, она пьяным-пьяна,

И тот, и та — поклонники вина.

Два имени у них — что из того?

Единое мы видим существо!

Слились две капельки живой воды.

Их не разнять, напрасны все труды!

Она — вода, он — сахар в их судьбе.

Всю воду сахар притянул к себе.

Она — вода. От вздохов он дрожит,

Он пузырьками по воде бежит!..

Над ними небо сжалилось на миг,

И сон в глаза жестокости проник.

И каждое дыхание земли,

И каждое создание земли,

Все крохотные твари в эту ночь

Стремились двум любовникам помочь.

Раскинул нитку длинную паук:

Закрыл их паутиною паук.

Чтобы влюбленных скрыть, на мир легло

Летучей мыши серое крыло.

Чтоб не тревожить их, комар замолк.

Глаза прикрыл мохнатым ухом волк.

Замолк и филин, тяжело вздохнув,

Под перьями он свой упрятал клюв.

Бродил в степи с баранами пастух, —

Вошел в его собаку сонный дух,

И на нее, чтоб не будила стан,

Накинул из бараньих шкур аркан.[18]

Чтобы лиса проснулась лишь к утру,

Ночь окурила всю ее нору.

Заснули насекомые в степи.

Спокойно спят пасомые в степи.

И все летающие твари спят.

И все кусающие твари спят.

За жертвою не скачет крупный зверь.

Не воет и не плачет малый зверь.

Ослабли силы четырех стихий

И стали неожиданно тихи:

Вода бурливой не шумит волной.

Не гонит пыль густую вихрь степной.

Дыханье стужи дремлет под замком,

И пламя не болтает языком:

Оно завесой шелковой встает,

Чтоб войско стужи не сошло с высот.

Луны лепешка скрыта темнотой,

И стала ей земля сковородой.

От глаз Меркурий отгоняет сон,

«Воистину, готовы…»[19] — пишет он.

Венера не читает книг своих,

В руках Венеры звонкий чанг затих.

Любовников дурной не сглазит глаз:

Его проколет Марс копьем сейчас.

Воззвал Юпитер к совести судьбы,

Он распростер ладони для мольбы.

Сатурн влюбленным робкий шлет привет,

И ночи цвет — Сатурна робкий свет,[20]

Но руки вымазала ночь в смоле,

Чтоб не нашел рассвет пути к земле.

Боится утро холодком пахнуть,

На пепел ночи ветерком дохнуть,

Не дышит утро истинное здесь, —

Дыхание развеет пепел весь.

И даже утро ложное, поверь,[21]

Такое осторожное теперь!

Не виден людям утренний рассвет,

Светильников для них на небе нет,

Чтоб разлучить влюбленных не могли!..

Как чуден мир: Меджнуна и Лейли

Преследовали небеса всегда, —

В одну лишь ночь исчезла вся вражда!

Душа и тело, — вот они слились,

Как плющ и кипарис, переплелись.

Один целует ноги у другой,

Ласкает шею робкою рукой.

Она — ладони сетью заплетет,

Как волосами, друга обовьет,

А то ведет ладонью по глазам,

По шее, по лицу, по волосам.

Он тоже к сердцу друга припадет

И локонами руки обовьет,

И кудри — как чудовище-дракон:

Всегда хранит сокровище дракон!

Она, смущаясь, кудри соберет

И — спутанными — пыль с него сотрет,

И говорит: «О, пыль тоски твоей

Татарского мешочка мне милей!»[22]

Свиданием с возлюбленным пьяна,

Себя Меджнуном чувствует она.

В Лейли мечтает воплотиться он:

Игрив и ласков, как девица, он!

Она есть он, отныне он — она.

У них одно дыханье, жизнь одна.

Не страшен путь греха такой чете:

Их даже грех приводит к чистоте.

Кто чистотою равен им, для тех

Вовек любовь не превратится в грех,

Влюбленный должен чистым быть всегда:

Любовь желанью грязному чужда!

Соединила двух людей любовь, —

Решило небо стать жестоким вновь,

И ложным утром озарило всех:

Раздался вероломный, лживый смех.

Взлетели искры утра выше гор,

В груди Меджнуна запылал костер.

Подобна утру светлому Лейли, —

Росой кровавой слезы потекли.

Прошла для них свидания пора,

Настала расставания пора.

Лейли, роняя красный цвет из глаз,

О прошлой ночи повела рассказ,

И на слова Меджнун переложил

Все то, что прошлой ночью пережил,

Один другому ноги целовал,

Один другому сердце разрывал,

Ожог разлуки ожигая вновь,

Немые руки обретая вновь.

С любимым быть на ложе — хорошо,

Но и расстаться — тоже хорошо!

Ушла Лейли: скрывается луна,

Созвездием скорбей окружена.

Пошел безумец по тропам степным:

И боль, и горе следуют за ним…

Свиданья ночь пришла, чудотворя,

Но сеть разлуки нам плетет заря.

Пусть ночь продлится век, — всё жаждем нег.

Как вздох, как вздох один, промчится век!

ГЛАВА XXIII

О том, как Меджнун поднялся на гору Неджд, вспомнил свою Лейли и воспел джейрана

ГЛАВА XXIV

О том, как умерли родители Меджнуна, как Меджнун увидел их смерть во сне и пришел к ним на могилу

ГЛАВА XXV

О том, как страдала Лейли, узнав о смерти родителей Меджнуна

ГЛАВА XXVI

О том, как осенью погасла свеча жизни Лейли и улетела из клетки тела душа Меджнуна

И ветер осени дохнул чуть свет,

И сад в соломенный окрасил цвет.

Повсюду листья желтые висят,

Как будто заболел желтухой сад.

И ноги протянули, и легли

Иные листья на одре земли, —

Был стебель вытянутою ногой!

Да, ждал кончины сад полунагой!

Увы, осенний ветер был таков:

Он отнял веру в жизнь у лепестков.

Дрожали все деревья, все сады,

В сараях темных спрятались плоды,