Лейла, Кайла, Кейла и Келайла - [37]

Солнечный луч протянулся от самого окна, упал на цветную ленту, завязанную на кошачьей шее, и та заблестела яркими узорами.

Надо же, размышляла Эрла, торопясь за своим Котиком по коридорам, лестницам и лабиринтам, не замечая, что они спускаются все ниже и ниже, надо же — он совсем живой, и все равно очень красивый, а его лента — она не вышита драгоценными нитками — золотыми и серебряными, но сверкает, как солнечный лучик. И песенка…

Ленточка сверкала так ярко, что принцесса не видела, как темнота обступила ее со всех сторон. И огляделась лишь, когда Котик остановился у высоких тяжелых дверей, обернулся, прекратил свою мурлычущую песенку и громко мяукнул.

— Ты разговариваешь, — засмеялась Эрла, — я поняла. Ты хочешь, чтоб я открыла тебе двери! Конечно, мой дорогой!

Двери распахнулись. Хлынул в темный коридор свет, запрыгал, отражаясь от тысяч камней, граней, золотых цепей и серебряных украшений.

— Ой, — снова сказала Эрла, на этот раз шепотом.

Встала на пороге, не решаясь войти. Светло, ярко и очень красиво. Но почему-то печально и страшновато. Как будто в этом ярком свете и сверкании бликов прячется опасность. Но изнутри снова мяукнул Котик и Эрла, конечно, вошла, волнуясь, что он тут заблудится.

Медленно шла на кошачий голос, разглядывая по пути сундуки и ящики, полки и длинные столы, заваленные драгоценностями. Все было отменно красиво сработано, но было оно — такое, совсем неживое, и сверкание граней кололо глаза. Может быть, еще полчаса назад Эрла не так смотрела бы на прекрасные вещи, но теперь у нее был Котик, совсем живой, казалось — явился из глубины ее собственного сердца. И теперь она лучше понимала слова принца Эли: о сером живом соловейке, и о доброй живой траве. Тут, в тайной кладовой, которая находилась так глубоко и так секретно была спрятана, что мастер Асур даже не всегда запирал двери на тяжелые замки, — нет ничего живого, кроме Котика. Так подумала Эрла.

— Нет, — прошептала она, останавливаясь перед статуей, — вот ты как будто живой. И такой красивый!.. Жалко, что ты не живой на самом деле. Котик, подожди. Я хочу рассмотреть получше. Если тебя выточил из камня мастер Асур, — обратилась она к высокому мужчине с мраморным лицом и широкими каменными плечами, — то он самый настоящий волшебник. Это так говорят, если мастер достиг совершенства в своем мастерстве, — на всякий случай объяснила она статуе и, вздохнув, поспешила дальше.

За сундуком мелькнул полосатый хвост. А Эрла, все еще вздыхая, пыталась разобраться в себе. Статуя показалась ей прекрасной. Но почему же сердце ноет и тянется туда, к принцу Эли? Ведь ее глаза хотят смотреть на мраморного юношу. И где же Котик? Куда он убежал?

Но Котик нашелся. В уголке за сундуками терся лбом о складки каменной юбки, мурлыкал так громко, словно хотел разбудить каменную девочку, что сидела, послушно сложив на каменных коленях маленькие руки. И Эрла, удивленная и немного сердитая (она уже совсем привыкла к тому, что Котик — только ее котик и больше ничей), встала напротив, оглядывая сидящую статую, чуть меньше размерами, чем она сама. Подхватывая на руки Котика, сказала:

— А ты вот, совсем даже не красавица. Даже удивительно, зачем выточил тебя из дорогого мрамора и расписной яшмы мастер Асур.

Но Котик вырвался, прыгая на каменные колени. Замурлыкал очень громко.

— Пусть светит тебе яркое солнышко, сестренка Келайла, — слышала Эрла в кошачьей песенке, — и пусть голубит тебя луна. Я очень люблю тебя, сестренка Келайла, и Лейла и Кейла любят тебя!

У Эрлы застучало сердце, громче и громче, заколотилось, словно хотело вырваться. Она ахнула, прижимая к груди обе руки. И застыла, в то время, как Келайла моргнула, подняла руку, кладя ее на спину большого кота. Разомкнулись каменные губы, становясь живыми.

— Ты мой Котик. Я так скучала по тебе!

Кот топтался мягкими лапами, бодал маленькую руку теплой пушистой башкой. Спрыгнул, давай Келайле встать. И она поднялась, поправляя складки юбки, потянулась, засмеявшись, — как здорово снова сделаться совсем живой!

Обходя застывшую Эрлу, побежала к стене, где стояли неподвижно ее сестры. Касаясь рукой каждой, улыбалась:

— Здравствуй, сестра моя Лейла! Как я рада тебе, сестра моя Кайла! Улыбнись мне, сестренка Кейла!

Сестры зашевелились, оглядываясь и обступая Келайлу, обнимали ее, тормоша.

— Ты волшебница? — воскликнула Лейла, — если сумела оживить нас.

— Как скучно было стоять тут, без конца глядя на неживые вещи, — пожаловалась Кайла.

— Мы рады тебе, маленькая Келайла, — подхватила Кейла.

— Я не волшебница, — ответила Келайла, — это ваша любовь вернулась к вам, любовь, которую я хранила в своем сердце, ваши самые драгоценные подарки мне — Котик, лента-поясок, песенка…

— А теперь, скорее, верни нам то, что отобрал мастер Асур, и давай отправимся домой! — попросила Кейла, трогая свои волосы.

Все замолчали, повернулись — посмотреть на замершую у каменного сиденья Эрлу. Та стояла, распахнув синие глаза, приоткрыв алые губы, и дивные волосы струились по плечам, падая почти к подолу нарядного платья.

— Я… — Келайла подошла ближе к Эрле, — я получила обратно свое сердце, хотя отдала его сама. Теперь вы получите обратно свою красоту. Хотя сами отказались от нее, отдав коварному Асуру. Что же останется бедной Эрле?