Лейла, Кайла, Кейла и Келайла - [15]

— Счастья тебе и радостей в этот день и во все дни, что придут, великий мастер камней и металлов. Я принес с ярмарки мешок новых вещей. А еще привел вот…

Келайла вздрогнула, не услышав шагов. Низкий вкрадчивый голос раздался над самым ухом.

— Все положи на большой стол, и лампы зажги поярче. Что расскажешь о гостье? Или сама скажет? Как зовут?

— Келайла, великий мастер камней. Я умею видеть далекие металлы и камни, пока они спят в земле или в скалах. А еще знаю, откуда приходят красивые вещи.

— Хм… — холодная рука тронула ее щеку, коснулась ресниц.

— А меня ты видишь, маленькая Келайла?

Девочке стало страшно. Если бы мастер Асур был полон зла, она увидела бы его черным пятном. Но перед раскрытыми глазами стояла густая тьма, без очертаний. Как так, думала Келайла, почему его не видно совсем? Она повернула лицо: поодаль плавало полосатое облачко — Явор, вот только полоски света на нем уже умирали, а темные становились жирными, как широкие ленты. Может быть, место такое? Нет в нем света, а значит, нельзя разобрать, где в темноте темный человек и где то, что его окружает.

— Не вижу, великий мастер. Я слепая.

— И давно? Так родилась или ослепла потом?

— Упала. Я упала с высокого дерева.

— Бедняжка, — холодная рука снова коснулась лица и Келайле показалось — ее кожа заледенела.

— Торговец продал мне анберы, — сказал Явор, закончив выкладывать из мешка свои находки, — клялся, привезены с дальних стран. А она увидела, что в дне пути лежит древнее море, нынче засыпано бесплодным песком. Ежели копнуть, лежат анберы лентами. И не знает никто, кроме того торговца. А он обещал привезти еще. Продает дорого.

— Так ты, дружок, потратил мои деньги на камушки, которые можно взять просто так? — голос стал таким же холодным, как ледяная рука.

— Я… я верну тебе плату за камни, великий Асур. И я же нашел девочку! А то мы и не знали бы. Про самородные анберы, что лежат и ждут нас.

— Меня, — поправил Асур, — меня ждут. Деньги отдашь. И штраф отработаешь. Иди, начинай. Встанешь у резчиков на точиле, на десять дней.

— Великий мастер…

Но Асур молчал. И, вздохнув, Явор исчез, унося в темноту еле видные светлые полоски. Теперь светили Келайле только камни и золото, разложенные на столе. И заметила она — свет их мерцал, как угасающий огонек костра без хвороста.

— Теперь и поговорим, — мягко сказал Асур, — пойдем, сядешь у стола, расскажешь мне все, что знаешь о новых вещах.

Он усадил Келайлу на мягкий стул, сам встал за спиной — она слышала его ровное дыхание.

— Начинай.

Келайла выпрямилась и, показывая рукой, стала говорить о том, откуда пришли золото и серебро, и какие сделались из них вещи. Потом рассказала про анберы. Замолчала, ожидая, что ответит мастер. Он тоже молчал, а она испуганно думала, ну вот, вокруг темнота, и даже если она выберется, то как искать сестер? Что скажет Асур, если она спросит его прямо? Ведь это его голос она слышала с чердака, когда человек в черном плаще уводил третью сестру. Но он такой темный. Вдруг она спросит, и он навредит Лейле, Кайле и Кейле? И даже Явор исчез и не поможет ей.

— Завтра, — сказал Асур, беря ее руку и поднимая со стула, — завтра я велю работникам ехать туда, куда ты сказала. Пусть проверят. И если правда — я выдам тебе награду. Если же нет…

— Это правда!

— Вот и узнаем. Пойдем, я отведу тебя туда, где ты переночуешь.

Она снова шла через темноту, а рука замерзала, крепко взятая холодными пальцами. И через долгое время лестниц, поворотов и переходов, открылась дверь, и Асур поставил ее рядом с собой.

— Ну? Ты видишь?

— Я буду тут спать? — Келайла протянула в темноту руку, чтобы нащупать мебель или стену.

— Совсем не видишь? — Асур сунул ей что-то, — и не видишь вот это?

Озябшими пальцами девочка тронула вычурную вазу с витыми ручками. Наощупь нашла на боках вазы кованых птиц с простертыми крыльями. Покачала головой, отдавая вещицу обратно.

— А это? Или — вот это?

В ее руки ложилась одна вещь за другой, и всякий раз она качала головой, молча, боясь, что голос задрожит. Великий мастер Асур привел ее в место, где хранилось множество дивно сработанных вещей — вазы, ожерелья, диадемы, тяжелые обложки книг, украшенные драгоценными камнями. И все эти вещи тонули в темноте, ни искорки от них, ни лучика света.

— Разве не чувствуешь, какая работа! Вот подсвечник, выкован цветком лилии. Три листа, стебель, роскошный венчик из хрусталя! Равного нет ему! Ни трещинки, ни вмятины, ни единого лишнего выступа! Очень жаль, что ты слепа, как летучая мышь. Хотя… Чего я жду от убогонькой странницы, которая упала с дерева и отшибла последний умишко. Да будь у тебя сотня глаз, разве смогли бы они оценить мастерство Асура! Лишь Эррис король наш понимает мое искусство. И знатные его гости.

— Я вижу! — Келайла вернула ему мертвую лилию, что колола ей пальцы острыми лепестками. Шагнула вперед, протягивая руку, — там, дальше! Я вижу прекрасную вещь!

Она потянулась, очень осторожно, чтобы не уронить невидимых изящных безделок. Взяла в руки маленькую прозрачную шкатулку, выточенную из мерцающего камня, такого теплого и живого под пальцами, что лицо само улыбалось. И повернулась к мастеру, протягивая ему живую вещь.