Лейб-хирург - [88]

— Узнаю Валериана! — засмеялась Ольга. — Вместо того чтобы говорить о любви после первой ночи с женщиной, он о делах.

Я смутился.

— Но ты прав, — сказала она, тряхнув головой. — Скажу маме. Я знаю, почему она не спешит. Мы не учим женщин на врачей не потому, что консерваторы. Такого нет нигде в мире, общество к этому не готово. Женщине показаться врачу-мужчине нормально, а вот наоборот… Хотя война многое изменила. Проводи меня!

Мы вышли во двор. Там стоял «Руссо-Балт», у которого маячили дюжие гвардейцы с офицером во главе.

— Да-а… — сказал я. — Вот такое свидание. Стоило таиться?

— Привыкай! — хмыкнула Ольга. — Это тебе не с медицинской сестрой. Не разочарован?

— Нет, — сказал я. — А ты?

— У меня в душе райские птички поют, — улыбнулась она. — Спасибо тебе за все. За ласки, нежность, даже за этот чай с булками. Мне никогда не было так хорошо. Я благодарна Богу, что он свел нас. Если 6 этого не случилось, я сейчас бы умирала от белокровия, и никогда не познала бы счастья. Прощай! Увидимся!

Она чмокнула меня в щеку и пошла к автомобилю. А я вздохнул и отправился в дом. Ехать в госпиталь было рано, и я пролистал газеты: свежие и не очень, вчера до них руки не дошли. Репортеры обсасывали покушение на императрицу. Многого они не знали, хотя подробности спасательной операции сообщали точно – свидетелей хватало. Хвалили цесаревича, дескать, несмотря на юный возраст, не растерялся и взял на себя руководство работами. Приводили число жертв: 59 погибших и 17 раненых, включая императрицу. Суки! Закопать бы этих террористов живыми – головами вниз. Немало внимания уделили моему конфликту с Гучковым. В интерпретации отдельных репортеров он мешал проведению спасательных работ, за что был бит и выброшен за пределы Кремля. Отдельные издания, видимо, близкие Гучкову, помехи отрицали, утверждая, что он, наоборот, стремился помочь, но его не поняли и поступили бесчестно. Ага! Было у нас время о чести думать… Все издания требовали скорейшего розыска виновных в теракте и примерного их наказания. Правительственный вестник опубликовал указы о награждении участников спасательной операции. В списке отмеченных медиков я нашел Елаго-Цехина, которому даровали чин тайного советника. Вот и замечательно! Будет повод обратиться с просьбой.

Мишу я встретил в госпитале. Выглядел он эпически: стоял в коридоре неподалеку от входа в зал, весь из себя отутюженный, в надраенных до блеска сапогах, в орденах и погонах. При этом смотрел на всех пустым взором и блаженно улыбался. Все ясно.

— Здравствуй, герой-любовник! — хлопнул я его по плечу.

— А! Что? — встрепенулся он. — Это ты? Извини, не заметил.

— Ты сейчас слона не увидишь. Вижу, что дело сладилось.

— Нельзя утверждать! — замотал он головой. — Елизавета Давидовна выказала свое расположение, но есть ее родители.

— Думаю, они не будут возражать.

— Уверен?! — он схватил меня за руку.

— На сто процентов. Они хотели выдать дочь за аристократа, а ты барон, к тому же статский советник, в перспективе – генерал. Имение опять-таки… Отвыкайте, ваше сиятельство, от прежних привычек, вы теперь завидный жених – и не только для Поляковой. Хочешь, с фрейлиной сведу?

— Что ты? Что ты? — замахал он руками. — Не нужна мне фрейлина. Я Лизу люблю.

— Люби! — согласился я. — На фронт, как понимаю, ты уже не рвешься.

Ответом был глубокий вздох.

— Идем! — сказал я.

Елаго-Цехин оказался у себя и принял меня без промедления. На его плечах красовались новенькие погоны тайного советника.

— Поздравляю, ваше превосходительство! — сказал я.

— Спасибо, Валериан Витольдович! — заулыбался он. — И давайте без чинов. Это все благодаря вам. В долгу не останусь, увидите!

Ага! Куем железо пока горячо.

— Вам нужен хороший хирург, Порфирий Свиридович?

— Хм… — он испытующе посмотрел на меня. — Вакансий не имеется, но для хорошего человека можно поискать. Кого рекомендуете?

— Барона Засса, — я вытолкнул Мишу вперед. — Не одну сотню операций вместе сделали. Государыню, опять-таки, спасли. Грамотный и умелый врач. Ручаюсь, как за себя.

— Что ж, — произнес новоиспеченный тайный советник. — Ваша рекомендация дорогого стоит. Не возражаю. Но барон, как понимаю, служит в действующей армии?

— Да, — подтвердил я.

— Уволить его от прежней должности не в моих силах. Это вы сами, господа. Получится, за мной дело не станет.

Я поблагодарил и вместе с Мишей отправился искать Бурденко. Тот выслушал и сморщился:

— Лучшего командира медсанбата хотите забрать, Валериан Витольдович. Где замену сыскать?

— Есть она! — подключился Миша. — Красников, например, или Загоруйко. Оба замечательные хирурги. Николай Семенович еще и отменный руководитель. Это ему с его опытом следовало медсанбат возглавить, а не мне.

— Сделаем так, — сказал Бурденко. — Вы, Михаил Александрович, вернетесь в медсанбат. Передадите коллегам полученные здесь знания – зря, что ли, учились? — определитесь с заменой и пришлете мне рапорт. Я его подпишу. Согласны?

— Да! — сказал Миша и заулыбался.

Вот и хорошо, Миша нужен здесь. Сам я не разорвусь, а он обучен моим приемам и методам. Будет кому внедрять новации в медицине. Мы отправились в зал, где фронтовые врачи делились опытом. Слушал я с удовольствием. Переливание крови и раствора Рингера, можно сказать, вошли в практику. Выступавшие в один голос говорили об их полезности. Хвалили лидокаин и еще больше – сульфаниламид. В госпиталях стали применять капельницы – пока самые простейшие: стеклянная бутылка, резиновый шланг и игла. Экая невидаль, скажете? А вы знаете, что в нашем мире они появились только в 30-х годах прошлого столетия, а в массовый обиход вошли и того позже? При всей примитивности устройства – эффективное средство для внутривенных инфузий. Это вам любой алкоголик, которого выводили из запоя, подтвердит. Сарказм…