Лейб-хирург - [8]

— Ты не права, мама. Достоинств у Валериана много. Скажу больше: такой мужчина на Земле один.

— В тебе говорит чувство, — вздохнула Мария.

— Не совсем. Сейчас кое-что покажу, — Ольга встала, достала из шкафа папку и вернулась в кресло. Извлекла из папки листок и протянула его матери. — Читай!

— Что это? — спросила Мария, взяв бумагу. — Да еще на немецком.

— Могу перевести.

— Сама справлюсь.

Мария впилась глазами в текст. Через минуту удивленно положила листок на широкий подлокотник.

— Учился на философском факультете? Он же врач!

— Это не все, — Ольга протянула ей два листка. — Вот это прошение Довнар-Подляского о зачислении его вольноопределяющимся в полк. А это – его письмо ко мне. Читай, я разрешаю.

— Почерк отличается, — сказала Мария спустя минуту. — Это даже мне видно.

— Я показывала эти листки лучшему графологу, перед этим взяв с него клятву хранить тайну. Его заключение однозначно: писали два разных человека. Между ними нет ничего общего: ни в характере, ни в привычках. Между тем оба текста написаны одной рукой.

— И что это означает?

— В теле Довнар-Подляского живет другой человек.

— С каких пор ты увлекалась мистикой? — всплеснула руками императрица.

— Это не мистика, мама. Недоучившийся студент-философ вдруг превращается во врача. Причем гениального хирурга, умению которого удивляются маститые коллеги. Как можно, не имея медицинского образования, оперировать так, что к тебе ходят учиться? «Хирургический вестник»[5] публикует статьи Довнар-Подляского о неизвестных ранее операциях. Статьи сопровождают восторженные рецензии опытных врачей. Их немедленно перепечатывают иностранные издания. А ведь автору 24 года. Откуда у него такие познания? Почему вот это, — Ольга взяла прошение Довнар-Подляского, — писал один человек, а письмо мне – другой?

— Как это объясняет он?

— Валериан Витольдович Довнар-Подляский умер от перитонита в лазарете седьмой дивизии. Врач признал его смерть. Тело отнесли в чулан и накрыли простыней. Однако покойник ожил. Но уже не Довнар-Подляским, а Игорем Олеговичем Ивановым, военным врачом из другого мира. Майор медицинской службы Иванов погиб в ходе командировки в Сирию в 2017 году. Непонятным образом его сознание переместилось в тело умершего вольноопределяющегося и воскресило его.

— Он часом не сумасшедший?

— По приезду в Москву я показала его лучшим психиатрам. Вот их заключение. Здоров.

— Мне трудно в это поверить!

— И мне было непросто. Убедили факты. Другого объяснения этому не нахожу, хотя пыталась. Я говорила с Валерианом по пути в Москву и уже здесь. То, что он рассказывает о своем мире, придумать невозможно. На такое не хватит фантазии у сотни писателей.

— Ты можешь это повторить?

— Слушай…

Спустя час.

— Все равно не верю!

— А ты не спеши. Возьми это, — Ольга собрала листки в папку и протянула ее матери. — Посмотри на досуге и подумай. Появятся вопросы – задай их Валериану Витольдовичу. Хоть он на самом деле Иванов, мы договорились звать его по-старому. Прошу только об одном. Подумай, насколько может быть полезен империи этот человек. Он ведь не только врач, хотя сам думает иначе. Его знания настолько обширны, что у меня захватывает дух. Что бы ты ни решила, мама, я от него не отступлюсь. Надо быть дурой, чтобы упустить такое сокровище!

— Рыжее и наглое, — усмехнулась Мария.

— Мама!

— Ладно, дочка, — сказала императрица. — Обещаю, подумать над твоими словами. Посмотрю эти бумаги, возможно, встречусь с предметом твоего обожания. Взамен прошу не спешить. Как мать взрослой дочери я хочу внуков, но желаю, чтобы они появились в браке.

— У нас с ним платонические отношения!

— Потому ты поселила его рядом со своей спальней?

— Так мне удобней ухаживать за ним. Не забывай, что он тяжело ранен и перенес операцию на головном мозге.

«Лучше бы на другом месте, — подумала Мария. — Таком, чтоб пропал интерес к женщинам».

— Мы еще поговорим, — сказала дочери и, забрав папку, вышла из покоев.

* * *

Никогда не жил во дворцах. В палатках приходилось. В казарме, вагончиках, бараках… В госпитале спал на топчане в комнате дежурантов, ночевал у друга Жоры в его особняке. Во дворцах не довелось – не пускали меня туда, рылом не вышел. А вот здесь живу…

Этот Кремль, насколько заметил, похож на тот, что был в моем мире, но, все же, отличается. Большой Кремлевский дворец выглядит иначе – менее помпезно и тяжеловесно. Отделка скромнее. Дворец строили в XIX веке по повелению императрицы Софьи II, а она отличалась бережливостью. В результате получилось здание в классическом стиле с белоснежными колоннами и фризом из мрамора, украшенном горельефами и каменной резьбой. Внутри широкие коридоры с высокими потолками и множество комнат. В одной из них, в крыле наследницы, меня и разместили.

Комната огромная – где-то тридцать квадратов. Высота потолка – метра четыре. Его украшает лепнина и большая, хрустальная люстра на позолоченной цепи. На вид тяжелая. Я опасаюсь под ней ходить – вдруг рухнет на голову? Хватит с меня осколка… Стены в комнате обиты голубым штофом в мелкий цветочек. Гламурненько так… Из обстановки – двуспальная кровать, книжные и платяные шкафы, стол с шестью стульями с шелковой обивкой в тон стенам, диван и два кресла. Есть даже пианино немецкой фирмы Бехштейн. Немного не патриотично по нынешним временам, но вещь, видимо, хорошая, раз оставили в императорском дворце.