Левый фланг - [25]

Тут уж не до отдыха на сербских курортах в  б а р х а т н ы й  сезон, как в шутку называл эту оборону Строев, если штаб вторую неделю на колесах: из Ягодины — на юг, в Белушич, оттуда — на север, в Крагуевац, и вот снова в путь-дорогу. И все через Моравскую долину, которую изучили так, что и карты не нужны. Только расположились в Белушиче, людном живописном городке, до отказа переполненном новобранцами НОАЮ[11], — приказ комкора: нацелить полк Мамедова на Чачак. А раз пехота рокируется вправо, то и штабу дивизии надо быть поближе к театру военных действий. Но прямым путем туда не попадешь, — немцы удерживают горный выступ, вот и приходится кружить по Моравской долине. Наконец обосновались в Крагуеваце. Это главный город Шумадии — самой сердцевины Сербии. (Город-мученик, переживший даже массовые расстрелы школьников.) По улицам проходит югославская бригада, вооруженная и экипированная в России. «Живео! Живео!» — летит со всех сторон. Сербы встречают земляков, побывавших в той стране, где сражался когда-то Олеко Дундич. В Крагуеваце на каждом шагу непривычные контрасты: среди горожан, толпящихся на тротуарах, невесть откуда взявшиеся молодые франты и пожилые мужчины без ботинок; среди партизан черноокие девушки с затейливыми прическами, с автоматами, с парабеллумами, и чумазые парни — кто в чем, с допотопными винтовками и дробовиками (автоматы-то, наверное, подарили девушкам!). На другой день вечером над городом прошли американские «бостоны» — из тех, что посылались в  ч е л н о ч н ы е  операции. Один из самолетов сбросил бомбы на окраину. «Авионы, авионы!» — в испуге кричали женщины. Грохот, дым, паника. Заработали крупнокалиберные пулеметы зенитчиков дивизии. Что-то слишком часто стали «ошибаться» американцы… Через три дня новый приказ: идти на север, за Дунай. Сборы, совещания, полки сдали оборону партизанским бригадам — и уже на марше к Крагуевацу. В штабе по рукам ходят новые листы карт-пятисоток, на северном срезе которых начинается уже венгерская земля — четвертое по счету государство Дунайского бассейна. Жаль расставаться с Югославией, к ней успели привыкнуть за этот месяц. Ну, что ж, если привыкли, то погостите еще немного, и назавтра все опять меняется, вернее, остается по-старому: дивизия снова занимает оборону на сверхшироком фронте, и штаб — снова на юг, «вдоль да по бережку, бережку крутому» реки Моравы.

Комдив остановил машину недалеко от взорванного железнодорожного моста, чтобы посмотреть, как пройдет автоколонна по временному настилу. Виллисам это ничего не стоило, а вот штабному автобусу, хотя он и прозван  А н т и л о п о й, туго приходится на такой цирковой переправе.

Василий Яковлевич Бойченко был сегодня настроен благодушно. То ли оттого, что денек выдался погожий, то ли вчерашняя похвала комкора за тесное взаимодействие с партизанами окончательно убедила его в том, что генерал Шкодунович забыл о неприятном разговоре на НП, когда упрекал его в «ревнивом отношении к славе подчиненных». Так или иначе, а ему сегодня хотелось сказать доброе слово любому из шоферов, которые, очень осторожно подводя машины к въезду на мост, все посматривали на него, комдива. Он запросто, как штатский, кивал им в знак приветствия, и они готовы были по воздуху перелететь через Велику Мораву.

Автобус тоже прошел удачно: А н т и л о п а  упрямо карабкалась по дощатому настилу вверх и легко скользила вниз, почти касаясь задними скатами вспененной воды. Бойченко уже собирался ехать дальше, вслед за колонной, которая скрывалась за поворотом дороги на Крушевац, когда к мосту на большой скорости подкатил еще один виллис.

— Где ты пропадаешь, Иван Григорьевич? — спросил комдив своего заместителя по строевой части.

— Вы же поручили мне проследить за тем, как снимутся тылы, — сказал Строев, удивившись его вопросу.

— Да-да, совсем забыл. Ну, и как там?

— Все в порядке.

— Кури, — комдив учтиво протянул Строеву пачку болгарских сигарет, заметив, как он ищет свои во всех карманах.

Строев щелкнул зажигалкой и с той же учтивостью поднес трепетный огонек комдиву. Закурив, они посмотрели в сторону плавучих мельниц, что стояли невдалеке от переправы, вниз по течению, на самом стрежне упругой излучины реки. Казалось, что это плывут, натужно отталкиваясь огромными колесами, какие-то старинные, диковинные пароходы без труб. Течение было быстрым, и создавалась полная иллюзия, что плавучие мельницы действительно приближаются к мосту, серединная ферма которого упала в воду и загородила путь на север.

— А здорово придумано, — сказал Бойченко.

— Вода всюду, во всех странах размалывает зерно.

— Я сам родился на мельнице, но таких мельниц у нас, в Белоруссии, не видел.

— Жаль, что они не попались на глаза нам с Мамедовым, когда мы форсировали Мораву. Вот это  п о д р у ч н ы е  средства!

— Согласен, — тихо засмеялся Бойченко. — Только на плавучих мельницах мы еще не переправлялись! А с ветряными имели дело, помнишь?

— Ну как же, был грех, по дощечке разобрали один ветряк на Украине. Хороший был ветряк, донкихотский!

— Почему донкихотский?

— Мы же тогда вели себя действительно по-рыцарски, хотели прямо с марша, на ура взять хутор Зеленый Кут, да застряли на высотке с ветряком.