Левитикон, или Изложение фундаментальных принципов доктрины первоначальных католических христиан - [9]
Если в подтверждение своего мнения он ссылается на поддержку, оказанную первоначальному христианству людьми, чья вера, по его мнению, мало согласуется с его собственной, в том числе знаменитым протестантом Самюэлем Бошаром, Фридрихом II, королем Пруссии, аббатом Бартелеми, Дюкло, Дюпюи, Ласепедом и др., которые вписаны среди больших сановников нашей Церкви, то ему сложно понять все это, не сделавшись, по крайней мере, поколебленным в своем противостоянии, когда одновременно видишь в перечне первоначальных католических Понтификов имена Фенелона, Массийона, епископа Сан-Доминго Мовиэля, епископа Ортозии Соломона и др.
В отношении доктрины мы увидим, сравнивая текст Левитикона со сказанным о нем монсеньором Грегуаром, что этот прелат, всегда подчиненный одной и той же власти, не мог решиться дать не усеченный анализ представленной доктрины, особенно же вывести строгие последствия столь положительных, столь ясных, столь запечатленных истиной принципов, установленных, так сказать, в каждой строке книги, которой совесть, свободная от предубеждений, не может отказать в праве называться божественной.
Мы увидим, что благодаря принудительным истолкованиям, каковые по обыкновению делаются среди римских сектантов, но которым наиболее чистое рвение в пользу папистской религии всегда будет служить извинением у монсеньора Грегуара, наш прелат навязывает первоначальным христианам противное тому, что они говорят. Тем самым он утверждает, что в соответствии с их религиозной системой: «все части естества, какими бы ни были их составы, располагали бы свойством мышления и пользовались бы свободной волей; поскольку мы отвергаем верование в творение и большую часть книг Библии, в том числе Бытие, Пятикнижие и пр.».
Несомненно, наша Церковь отвергает все абсурдное, нечестивое и аморальное, как не являющееся трудом откровения в человеческом разумении; но она признает все то в Ветхом и Новом Завете, чего не коснулась рука фальсификаторов, то есть все исходящее от Бога.
Итак, провозглашая, что она признает в качестве аутентичных только Евангелия, идущие от Святого Иоанна, Послания Святых Апостолов и книги, которыми обладает во всей их чистоте, Церковь не говорит, что она отвергает другие книги; она разумеет лишь, что отвергает в сих книгах то, что в них присутствует нечестивого, аморального, ложного и абсурдного… Безусловно, она настолько же верует в творение и образование земли и существ, ее населяющих, насколько и в творение и образование бесконечности существ, проходящих перед нашими глазами, которые исчезнут, как однажды исчезнет земля, дабы уступить место другим существам и пр., пр., пр. Настаивать на подобной теме оказалось бы в некотором смысле внесением смятения в святость нашего верования, целиком покоящегося на принципах; и эти принципы, еще раз повторимся, предстают столь очевидными, что не могут содержать никакой дискуссии, из чего нам стоит извлекать следствия. Вот почему мы напоминаем, что особым законом верным воспрещается всякая полемика о доктрине, и нам непозволительно нарушать столь мудрый закон, заставляющий отбросить в сторону говорение о диалектике, чтобы прибегать только к диалектике сознания.
Герард Хут. Создание ковчега Завета и священных сосудов
Затем, не имея сил противостоять потребности обращения к истине, монсеньор Грегуар старается исправить суждение, которое только что вынес; но, уделив должное правосудию, и всегда все больше и больше подчиняясь своей вере, он не смог помешать себе возвести этой вере маленький искупительный алтарь: историк идей не обязан освещать их неясности и примирять их антилогии.
Святой Бернард Клервоский в религиозном озарении
Однако сего не следовало из смешения, отмеченного в сочинении монсеньора Грегуара, который, с одной стороны, был убежден в аутентичности наших книг и возвышенности нашей религиозной философии, а с другой стороны, тяготился признанием этого; но мы обязаны воздать должное за его усердие в распространении истины; и даже если он не считал своей обязанностью представлять наши книги для почитания людей, то, по крайней мере, он один из тех, кто нас наиболее подвиг к их публикации и публичному исполнению нашего культа.
Анонимные писатели, осуществляющие нападки на Храм и первоначальную религию, цитировали в некоторых периодических изданиях отдельные фразы монсеньора Грегуара в пользу того, что они называют своим мнением. Если бы мы были убеждены в их добросовестности, как мы убеждены в порядочности, руководившей во всех обстоятельствах поведением досточтимого епископа Блуа, то мы бы отвечали им уважительным безмолвием, что мы и делали в отношении монсеньора Грегуара.
Но учитывая то, что у этого автора они заимствовали фразы, способные усиливать аргументы, целью которых было указать на нас как на безбожников и святотатцев, то мы считаем своим долгом не жаловаться на столь странное поведение, а напомнить, в частности, отрывок, который они цитируют, чтобы доказать на свой лад, что рыцари Храма позволяют себя считать облеченными епископским полномочием.
