Лев Троцкий - [9]
Постепенно Лев втягивался в школьную жизнь, не опаздывал на уроки, слушал учителей, прилежно выполнял домашние задания, вежливо раскланивался с учителями и благополучно переходил из класса в класс. Во втором классе Лев с группой одноклассников затеял издание рукописного журнала, чем поделился со Шпенцером, который даже придумал для него название «Капля». В том смысле, что журнал внесет свою каплю в литературное море. Первый номер открывался стихотворением «Капелька чистая», написанным Львом. Инициаторы показали продукт своего творчества учителю русского языка Крыжановскому, к которому относились с доверием. Последний, прочитав стихотворение, мигом вычислил автора и сказал Льву, что мысль-то у него хорошая, но правил стихосложения он не знает, и вместо намеченного параграфа грамматики стал рассказывать о дактиле и других тайнах стихосложения.[31]
Возникали увлечения девочками, но детские влюбленности столь же быстро исчезали, как и зарождались. Немалым событием стало обнаружение у Льва близорукости. Когда доктор распорядился, чтобы он носил очки, радости не было предела. Очки, по его мнению, придавали значительность. Он представлял, как появится в очках в Яновке. «Но для отца очки оказались невыносимым ударом. Он считал, что все это притворство и важничанье, и категорически потребовал, чтобы я снял очки». В результате в родном углу очки пришлось носить тайком.[32]
Особую мужественность чувствовал Лев на летних каникулах. Сбрасывая с плеч дисциплину, которая его все более тяготила, он ездил на лошади, а потом и на двухколесном велосипеде. Это новое средство передвижения не было подарком родителей. Велосипед изготовил тот же местный умелец, механик отца Гребень, который когда-то подарил мальчику склеенный вагон.
Но на каникулах Льву приходилось сталкиваться и с тем, что позже будет вспоминать как проявления социальных неурядиц, в которых был замешан собственный отец. Однажды лошадь одного из местных крестьян «нарушила границу» отцовского поля, Давид с помощником поймали ее и заперли в сарае, заявив прибежавшему крестьянину, что возвратят лошадь только после возмещения ущерба. Крестьянин плелся за отцом Левы со снятой шапкой, умолял вернуть лошадь, уверял, что у него нет денег на выкуп, что лошадь не причинила никакого вреда. Отец был неумолим. Лев прибежал к матери в слезах. Когда же его позвали ужинать, он не отозвался. «Странный ребенок», — заявила мать, не понимая, что произошло. Но Давид сразу все понял и на этот раз сжалился — разумеется, над ребенком, а не над соседом-крестьянином, — сказав жене: «Я думаю, он слышал, как Иван умолял по поводу лошади. Скажи ему, что Иван получит свою лошадь и ничего не будет платить».[33]
Уже во втором классе конфликтная история произошла и в школе. Учитель французского языка, швейцарец Бюрнар несправедливо отнесся к одному из учеников, поставил ему единицу, причем не скрывал, что немалую роль в этом сыграло то, что ученик был этническим немцем. Дети решили устроить «кошачий концерт», то есть вой, который научились производить с закрытыми ртами и невинным выражением лиц. На следующий день началось расследование. Кто-то донес, что инициатором обструкции был Бронштейн. Козел отпущения был обнаружен и… исключен из школы. Немало пришлось повозиться Шпенцерам, чтобы добиться наиболее мягкой формулировки: с правом поступления в следующем году. Впрочем, Лев от всей этой истории скорее даже выиграл: он провел остаток учебного года дома, в Яновке, а в следующем августе успешно сдал экзамены и перешел в третий класс, не потеряв года.
Полученный урок на некоторое время утихомирил буяна. Но время от времени непокорный нрав вновь давал себя знать. В пятом классе у него возник конфликт с новым учителем языка и словесности, который в отличие от предыдущего оказался равнодушным к предмету и ученикам лентяем, даже не проверявшим сочинений. Это вызвало протест. Лев Бронштейн на уроке выразил общее недовольство тем, как учитель относится к своим обязанностям. На этот раз катастрофических последствий дело не имело: Лев был наказан заключением в карцер на 24 часа.
Вместе с приготовительным классом Лев провел в одесском реальном училище семь лет. Седьмого класса, необходимого для дальнейшего образования, в училище не было. Отец, желавший дать Льву высшее образование, решил отправить его в Николаев, где реальное училище имело седьмой класс и куда попасть было несложно. Так в 1896 году Лев Бронштейн оказался в более провинциальном, нежели Одесса, Николаеве, но этот год стал переломным для всей его дальнейшей жизни.
Политический сад Швиговского
Покидая Яновку, как оказалось, почти навсегда (только осенью 1896 года он приехал к родителям с кратким последним визитом), Лев Бронштейн поначалу представлял свою будущую карьеру почти так, как о ней думал отец. Хотя Лев увлекался литературой, но естественные науки, инженерное дело, а возможно, математика с практической точки зрения были несравненно предпочтительнее. В Одессе Лев несколько раз посетил лекции по математике, которые читались для вольнослушателей в Новороссийском университете, заинтересовался ими, прежде всего с точки зрения логики формальных доказательств, но к окончательному решению не пришел. Через много лет он расскажет Истмену, что в то время упрекал себя в нерешительности.
