Лев Толстой. Драма и величие любви. Опыт метафизической биографии - [202]

Идеалы Сара Совести не требуют нетерпимости к какому-либо вероисповеданию, принятому Общей душою, в духовные начала которой эти идеалы должны внедриться. Любая конфессия необходима для духовного единения людей в общедушевных рамках. Средствами вероисповедальческих постулатов Общая душа духовно консолидирует вокруг себя и, что нам здесь особенно важно, осуществляет духовную связь поколений. Если Толстой, как он хотел, все-таки потратил бы многие годы жизни на художественное исследование общедушевных процессов, идущих из поколения в поколение, то он куда с большей осторожностью сокрушал традиции и догматы Веры, которые исповедовали его предки. От вероисповедальческих постулатов требуется не достоверность, а веро-достаточность, в том числе и для обеспечения духовной власти.

Носители духовной Власти в сакральном общедуховном мире – Сары Власти. Среди них рано или поздно должен стать и Сар Совести, держатель духовной власти Совести во все-общедуховном поле и в какой-либо отдельной Общей душе. Сар Совести – это Сар Власти и в ином качестве выступать не может. Толстой в проповеди теоретически боролся за власть Сара Совести против действующих Саров Власти, а не включал его в их состав.

Если предположить, что Лев Толстой ниспровергал наличную духовную власть для того, чтобы расчистить дорогу к власти Сару Совести, то это крайне неудачный маневр. Таким способом он не только воздвигнул на его пути трудно проходимые заслоны, но и вызвал на него их ответный огонь. Впрочем, Сар входит в Общую душу не по проповеди, а как-то иначе. Одно дело тексты, в которых отчетливо зафиксирован голос Сара Совести, а другое практика мистического делания нового Сара, которая не зависит от стрельбы вероучительскими обличениями и вообще от религиозных писаний любого рода. И все же нельзя не отметить тактическое несоответствие проповеди Толстого начала 80-х годов и общедуховных задач, стоявших тогда перед его эденским существом. В конце концов Толстой (хотя бы в умозрении) вывел общедуховного носителя Совести из сферы собственно человеческого существования к Божественным высотам. Этим Сар Совести исключался и из Общей души.

Религиозная критика Толстого не уместна постольку, поскольку он сам оставался на общедуховных позициях. С личнодуховной точки зрения она законна. Ненасилие как принцип общедуховной жизни использовался Толстым по тому же назначению – в качестве орудия против Власти как таковой. Во времена «В чем моя вера?» это переводило его мысль во внутренне несвойственную Толстому плоскость общественного учения, по внешности напоминающего анархизм. Интересно, что через полвека после смерти Толстого ненасилие стало одним из знамен мнимодушевности; это еще раз указывает на причины, по которым Сар Совести не мог войти в общедуховный пласт многих и многих Общих душ.

Когда Толстой перешел на поприще личной духовной жизни, то то же орудие ненасилия и вся толстовская критика светской и духовной власти вошла в свое русло. Оказалось, что Толстой проламывал и, хотелось бы думать, проломал стену общедушевной и общедуховной жизни для того, чтобы через этот пролом выпустить на простор личную духовную жизнь человека. Именно поэтому мы сейчас имеем возможность войти в этот пролом и попытаться освоить кое-что из того, что в нем открывается.

Однако не состоявший в Сопутстве Толстой не мог достигнуть вершины личной духовной жизни. После того как толстовское эденское существо, готовое стать Саром Совести, не смогло стать им, у него осталась одна дорога – обратно в Эден по почти непроходимому одиночному Пути восхождения. Быть может, после неудачи с Саром Совести Лев Николаевич совершал нечто сверх того, что ему назначено, а может быть, ему в начале 80-х годов не удалось совершить то, что лишь первым на очереди было назначено ему. Второе вероятнее, так как то, что Толстой выработал, работая на и для Сара Совести, осталось в нем и когда его эденское существо свернуло с общедуховной стези и через личную духовную жизнь взяло курс в метачеловеческую Обитель существования.

На поприще личной духовной жизни Толстой переходил постепенно с середины 80-х годов. Нельзя сказать, что и это поприще его жизни с метафизической точки зрения было целиком и полностью успешное.

Толстой всю жизнь шел к осмыслению и выявлению личной духовной жизни, но созрел для проповеди ее только к 60 годам, во второй половине 80-х годов. Повторим то, что говорили не раз: Лев Толстой – пророк личной духовной жизни, возможно, первый ее пророк. Это еще одно великое назначение его и его жизни. Он пробивал заслоны общедуховной жизни и обличал то, что тормозит или сгоняет человека с поприща личной духовной жизни. Но не этого, не всяческих разоблачений человека, его общественной и общедуховной жизни, а религию и мировоззрение личной духовной жизни ждал от пророка Толстого Тот, Кто послал его. Как положено пророку, Толстой должен был возвестить, но он не возвестил начало эры личной духовной жизни в человечестве. Да и поприще личной духовной жизни Льва Николаевича длилась недолго, всего-то лет десять.

Толстой, очевидно, мог оставить нам, людям, полноценное учение о личной духовной жизни, но не сделал этого. «Царство Божие внутри вас», основное произведении той поры, имеет подзаголовок, указывающий на то, что это произведение призвано предъявить «новое жизнепонимание». В действительности же личная духовная жизнь лишь обозначена в нем, возвещена в принципах, и только. Общая картина учения личной духовной жизни у Толстого смазана. В «Царстве Божьем внутри вас» есть и многостраничная критика критиков учения ненасилия, и изобличение воинской повинности, которую Толстой в ту пору счел основным злом общественной жизни, и многое другое, в чем тонут основы учения о личной духовной жизни.