Лев Толстой. Драма и величие любви. Опыт метафизической биографии - [201]

Мы давно уже вторгаемся в область, в которой с определенностью и достоверностью знать ничего нельзя. И все же позволим предположить, что что-то изменилось за время пребывания Толстого на Земле, и изменилось так, что приготовленному к выходу в Общую душу Сару Совести дан был отбой. Видимо, с 1835 года, когда Толстому было 7 лет, и по 1895 год, когда 7 лет было его сыну Ванечке, за эти 60 лет, что-то изменилось и изменилось так и настолько, что необходимость в Саре Совести не отпала, конечно, но стала неуместной или преждевременной.

Где произошла эта перемена и в чем она? Чем больше я думаю об этом предмете, тем больше склоняюсь к тому, что перемена, которую мы ищем, произошла не в Эдене и не в одной русской Общей душе, а в общедуховной направленности развития некоторой части человечества и выразилась в эпидемии мнимодуховности [394], которую первым приметил Толстой на подъеме духовного рождения и с которой сразу же стал воевать и страстно боролся три последние десятилетия жизни. В условиях утраты подлинности Я, мимикрии истины, подмены совести, передергивания чувства жизни высшей души и ее порчи внедрять Сара Совести в все-общедуховное поле не только бесполезно, но и опасно для самого Сара Совести.[395]

По-видимому, угроза тотальной мнимодушевности и мнимодуховности, которая стала зримой во второй половине прошлого века, нависла над людьми в середине XIX века. Сару Совести нечего делать в зараженном мнимодуховностью мире. Но сигнал об этом поступил тогда, когда Сар Совести своими путям уже восходил в мире человека. Если отменить это восхождение (то есть снять Льва Толстого с дистанции земной жизни) нельзя, но можно пресечь попытку внедрения Сара Совести из высшей души Толстого на уготованное ему место в Общей душе. Что и произошло в метафизической биографии Льва Николаевича.[396]

Срыв попытки создания Сара Совести не означает завершение метафизической биографии Льва Толстого. В связи с этой неудачей план на духовное Я Толстого пересмотрен. Духовное развитие Толстого пошло по иному руслу.

11(71)

Мы выбрали метафизическую точку зрения и, глядя с этой точки, видим, что до 70 лет Лев Толстой неудачник, несмотря на всю славу его и величие.

Прежде всего Толстой – несчастливец в сторгическом отношении. Лев Николаевич всегда желал Сопутства, целую жизнь мучительно ждал его, но ему так никогда не удалось войти даже в благосостояние своей сторгии. Единственную видимую исследователю возможность осуществления своей сторгии с Зинаидой Молостовой Толстой странным образом упустил. Она слишком рано и слишком неопределенно вошла в его жизнь. Время от времени возникавшее в нем стремление связать жизнь то с казачкой, то с крестьянкой вряд ли могло принести Льву Толстому то, что он хотел. И встреча с Валерией Арсеньевой, на которую истрачена его любовь личностного рождения, оказалась недоразумением.

В 34 года Толстой экспромтом женился и потом раскусил: «не она». Год промучившись, Лев Николаевич понял, что «ничего не сделаешь против сложившегося», и решил из нее же делать себе жену. И вроде бы вполне преуспел в этом. Счастливая семейная жизнь продолжалась лет семь, затем «лопнула струна» и сторгический рост прекратился. Из-за сокрытого противостояния чужая сторгия стабильна постольку, поскольку супруги совместными усилиями активно поддерживают установившийся порядок течения жизни. Духовное рождение Толстого взорвало ситуацию. Чуждость двух сторгически связанных людей предстала им же со всей очевидностью. Но Толстой не ушел, а после двадцати лет супружеской жизни решил переделать совершившуюся чужую сторгию в свою сторгию. Как свидетельствуют многие наблюдатели, Лев Николаевич все отдал бы, чтобы Софья Андреевна в его духовной жизни стала рядом, вместе с ним; многие годы он не желал смириться с невозможностью этого. В результате Льву Толстому пришлось пережить сторгическую катастрофу.

Неудачи собственно метафизической биографии Толстого не столь очевидны. Посланцу из Эдена, поселившемуся в высшей душе Толстого, было явно не впервые восходить на Пути жизни человека. Несмотря на срывы в начале Путепрохождения, Толстой с легкостью преодолел и подъем личностного рождения, и подъем Пробуждения. Трудности начались только на подъеме духовного рождения, в результате которого эденскому существу Толстого предстояло явить себя Саром Совести. Оно, по-видимому, исходно было нацелено на духовное рождение и Сара Совести. И потому на метафизическую биографию Льва Толстого прежде всего надо смотреть с позиции того, насколько те или иные моменты ее вписываются в движение к заданной цели – к Сару Совести.

Почти два десятилетия Толстой вынашивал тему, которая, несомненно, имела непосредственное отношение к указанной цели. Это не столько «мысль народная», сколько мысль о векторе душевного развития русского народа. Она лежит в основании замысла, который привел Толстого к «Войне и миру». Где этот замысел исполнен не был. Затем – роман о Петре Первом, задуманный как произведение об истоках движения русской Общей души в Новой истории. И опять неудача.

Перед взводом духовного рождения, в путевом затишье, на плато Пути, Толстому необходимо было несколько лет усиленной художественно-исследовательской работы для уяснения духовных основ русской Общей души и исторических процессах в ней происходящих. Вместо этого он написал «Анну Каренину», предельно значимое лично для Толстого и – в силу масштаба его личности – для человечества произведение. Но в метафизической биографии Толстого этот гениальный труд занял не свое место. На предварительную работу о русской Общей душе и ее общедуховных основах, работу, в итог которой всецело мог вписаться и Сар Совести, времени до подъема духовного рождения у Толстого не осталось. В этом смысле его Сар Совести явился не подготовленным, не опирающийся на добытое и достаточно глубоко пережитое общедушевное и общедуховное знание. Многие огрехи первоначальной проповеди Толстого, должно быть, от этого.